- Я сказал не ходить без меня! – резко выдохнул он, сверля меня тяжёлым взглядом. Он никогда так не смотрел на меня. Я испуганно оглянулась. Эдвин сидел на земле, зажимая ладонью кровоточащую рану на скуле. Его золотые волосы растрепались, а сам он выглядел помятым и грязным.
- Что происходит, Кирилл? – спросила я, стараясь скрыть дрожь в голосе. Ещё не хватало показать ему, что хочу прямо сейчас броситься бежать куда глаза глядят, только бы не видеть этого холода на краю абсолютного ноля.
- Зачем ты одна с ним пошла? Я же сказал, не делать этого. Это опасно и могло невесть чем закончиться, - холод подтаял, сменившись просто раздражением.
- Я… должна была помочь ему, - на последнем слове мой голос дрогнул.
Кирилл тяжело вздохнул и прижал меня к себе.
- Не нужно было этого делать, - мягко произнёс он, поглаживая мою спину. Я заплакала.
- Но я должна была.
- Не должна была.
- Я понял, - донеслось из-за спины Кирилла. – Ты хранитель этих источников. Это ты не даешь мне выбраться из этого мира в свой.
Я замерла на всхлипе и подняла глаза на лицо Кирилла. Его сердце оглушительно стучало возле моего. Даже журчание воды замерло, только частые горячие удары бились и бились, сражаясь друг с другом.
- Я не понимаю, о чем ты говоришь, - спокойно ответил Кирилл.
- Ты врешь, - прошептала я. Для меня была очевидна его фальшь так же, как то, что сейчас конец августа и яркий полдень сжигает мои внутренности.
- Котёнок, - Кирилл осторожно погладил мой подбородок большим пальцем. – Я никогда не вру.
- Почему ты не выпускаешь меня? – крикнул Эдвин, а я неожиданно оказалась в паре метров от парней. Между мной и ними выросла прозрачная плотная стена, не подпускающая меня ближе. Я уже так запуталась и испугалась, что совершенно потеряла ощущение реальности происходящего. Если бы прямо сейчас я проснулась на больничной койке – это меня совсем не удивило. Мой мир давно перестал быть адекватным, вписывающимся в рамки законов природы. Хотя, стоило признаться, воспринимала я это удивительно спокойно. Кажется, включился защитный механизм, чтобы мозг не перегорел от напряжения. Я пошла вдоль прозрачной стены, пока не поняла, что она описывать идеальную полусферу вокруг парней, создавая арену, на которую нельзя попасть и из которой нельзя выйти.
- Моя цель не в этом, прости, - доброжелательно ответил Кирилл.
Эдвин глухо зарычал, искажаясь бессильной яростью и готовностью атаковать, чего бы это не стоило. В короткое мгновение они оба переменились, превратившись в бойцов. Это не выглядело забавно или нелепо, скорее пугающе. Откуда они черпали эту воинственность и готовность убить друг друга? Руки обоих были сжаты в кулаки, профессионально выставленны перед собой. Сквозь пальцы Эдвина сочилась магия, чёрная, мёртвая, превращая ещё зеленую траву в сухостой. Вокруг Кирилла щупальца чужой силы рассыпались и исчезали, словно он нейтрализовывал их, опустошал.
А потом Эдвин незаметным движением метнулся вперед, нанося удар за ударом. Я не успевала следить за тем, как легко Кирилл отбивается, то уходя в сторону, то перехватывая резкие выпады Эдвина. Воздух ощутимо наэлектризовался. Рассыпчато-густой он свистел и извивался, отдавая и принимая чужую боль, всполохи крови. Удар, удар, блок, перекат, захват, бросок, резкий прыжок, снова удар. Чей-то вскрик, рычание, треск ломающихся костей.
Чернота заполнила сферу целиком, поглощая всё: звуки, видимость, пылающую ненависть к себе. Это я была виновата во всем произошедшем. Не будь меня, ничего из этого не произошло бы. Я с силой зажмурилась. Скорей бы это закончилось! Хоть бы никто из них не пострадал… Как я ненавижу эту проклятую реальность, где слишком много оказалось не за гранью возможного.
С оглушительным звоном сфера разлетелась на сотню тысяч осколков.
Тьма мгновенно рассеялась.
В центре выжженной полянки съежившись лежал Эдвин, плотно сжав ладонями лицо. Рядом стоял Кирилл, растирая окровавленные костяшки. От губы вниз тянулась густая красная ниточка. Я бросилась к ним, стремясь оказаться рядом, прекратить то, что уже само закончилось без меня. Эдвин тихо застонал.
- Я теперь никогда не смогу вернуться, - прошептал он. – Я выжжен. Я перегорел.