Рядом со Славой Никита.
- Костя, ты куда?
Я стараюсь не смотреть на кого-то одного. Я только-только начала вливаться в компанию и боюсь показаться более странной, чем обычно.
Мальчишка оборачивается, и я ловлю себя на мысли, что не будь этой мрачной складки между бровями – он был бы симпатичнее большинства ребят из компании.
- Домой.
- Тебе позвонили? – Никита подбегает к Косте и видно, что они одного роста, но Никита уже несколько лет не поднимается, а Костя, кажется, ещё тянется вверх.
- Нет, мне просто тут делать нечего.
Меня привлекает его холодность и откровенное пренебрежение к окружающим. Большинство ребят абсолютно другие – приветливые, дружелюбные.
- Эмм… может, на турник залезешь? Попробуй, тебе понравится! – Никита обаятельно улыбается. Костя хмурится ещё сильнее.
- Это вряд ли.
Я смотрю на светлые искры в глазах Кости и ясно понимаю: эта внешняя тяжесть – попытка привлечь внимание. Он страшно одинокий и потерянный мальчик. В груди теплится умиление и жалость по отношению к нему.
- Да, ладно тебе, - Никита всё ещё улыбается, но уже не так уверенно.
- Я пошёл, всем пока! – Костя машет рукой и собирается отвернуться. Наверно, чтобы никто не увидел обиженного мальчика в теле зачинающегося подростка. Но он не успевает сделать даже шага: девчонки окружают его и начинают обнимать на прощание – традиция, которая мне ужасно нравится. Поэтому я и с ними, хотя старше всех собравшихся минимум на год. Они не стесняются делиться внутренним теплом, открывать друг другу сердца, вместе взрослеть.
Слава соскакивает с турника на взлете. Изящно и как всегда безупречно ровно встает на ноги. Остальные подтягиваются за ним – пожать на прощание руку Косте. Его руки кажутся коричневыми на фоне белых рук уходящего мальчика. Я отцепляюсь от лесенки и иду к ним.
- Я провожу Костю, не беспокойтесь, - стараюсь не выдать желание прогуляться с ним наедине. Знаю, что с ребят станется решить всем вместе проводить сначала Костю, а потом меня до дома.
Никита смеется, показывая ровные белые зубы.
- Сбегаете?
- А почему нет? – я смеюсь в ответ. – Ладно, мы пошли!
Разворачиваюсь и спешу за уже удаляющейся фигурой Кости. В спину летят обещания созвониться и собраться вечером поиграть в настолки.
Под веками защипало от слез. Костя понимающе улыбнулся и мягко похлопал меня по руке. Кажется, за серыми дужками зрачков собрались все его силы, чтобы оставаться внешне безмятежным. Я продолжила рассказ, вытаскивая из памяти ещё истории.
Костя идёт рядом. Редкий свет фонарей выхватывает его высокую худую фигуру. Я изо всех сил приноравливаюсь к его шагам, но всё равно приходится идти быстрее, чем обычно, из-за чего в боку неприятно колет.
- У тебя слишком длинные ноги, - смеюсь, скрывая смущение. – Мне за тобой не угнаться.
- Ты можешь не идти со мной, - он безразлично пожимает плечами и иронично хмыкает. Я уже знаю, что это очередная провокация. Он хочет, чтобы люди рядом с ним каждую минуту доказывали ему, что нуждаются в общении с ним. Я не нуждаюсь, да и никогда не нуждалась, но остро чувствую свою ответственность перед ним и его одиночеством, а потому только усмехаюсь.
- Не хотела бы, не шла. Так, что за место?
Наше общение ещё не прошло этап бесконечного обсуждения фильмов и книг, но мы уже готовы делиться друг с другом нашими секретами, в том числе и особенными местами. Хотя я всегда к этому готова.
- Скоро увидишь.
- Это обязательно делать в три утра?
Мальчик не удостаивает меня ответа.
Пространство вокруг сереет. Туман холодит кожу. Последний фонарь остается несколько метров позади. Мы входим в лес. Спешно маршируем мимо стада комаров и топких участков тропы, перебираемся через нагромождение каких-то бетонных плит. Я неосторожно обдираю ладонь, но мы не останавливаемся. Идём до тех пор, пока впереди не синеет открытое поле, подернутое холодным пеплом утренней влаги.