Девушка показала движением подбородка на Ван дер Валька:
— Только этот джентльмен, но он не говорит мне, по какому делу.
— О! — Голубые глаза бросили быстрый, острый взгляд. Лицо, с бороздами морщин возле подбородка, было покрасневшим и обветренным, но не обвислым. В этом человеке все еще можно было узнать молодого офицера. — Пит, конечно, закончил проверку того двигателя?
— Он остался доволен электропроводкой или чем-то там. А сейчас пошел попить кофе, я думаю.
— Хорошо. Тогда, Дейзи, проверь, пожалуйста, расписание инструктажа.
Дейзи! Подходящее имя для нее…
— Итак, мистер?..
— Моя фамилия Ван дер Вальк.
Он наверняка читал голландские газеты, которые высокопарно извещали о том, что Хозит, комиссар провинции, возглавлял расследование загадочного убийства. Но он держал себя в руках.
— Может быть, пройдем в бар?
— Прекрасная идея.
За дверью с надписью «ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА» никого не было, лишь уборщица протирала мокрой тряпкой пепельницы и смахивала пыль. Но линолеум блестел, и кофеварка сияла в ожидании. Лафорэ снял шляпу. Светлые волосы нисколько не потускнели, они по-прежнему оставались густыми и волнистыми, но были длиннее, чем когда-то. Он не был похож на француза, и его акцент не был французским, скорее голландским, как если бы он был люксембуржцем. Возможно, он таковым и был. Лафорэ слегка наморщил загорелый лоб.
— Виски?
— Немного.
— Столько достаточно?
— Спасибо, лейтенант.
— Стало быть, вы знаете.
— Скорее, случайно узнал.
— Как вы выяснили? Они не были… Мне следовало подумать… особенно побеспокоиться о том… о том…
— О том, что это может перейти границу… нет, не совсем так. Везение, настойчивость, немного дерзости. И поездки. Я не добрался до По, но совсем немного, можно сказать.
— Ваше здоровье.
— Ваше здоровье.
— Кого вы видели?
— Вуазена.
— А! — Он помнил Вуазена.
— Он был удивительно любезен. И очень обеспокоен тем, чтобы не было допущено никакой несправедливости.
— Да, — задумчиво сказал Лафорэ. — Да, он — честный парень.
— Все изменилось, как вы понимаете. Ханой остался очень далеко.
Лафорэ пожал плечами. Это была глупая фраза. Но не для него.
— Они знали, где я был? Я удивлен, что они потрудились узнать.
— Нет. Никто не знал. Я узнал в ДСТ. — Его глаза вспыхнули. — Нет-нет, они не следят и не следили за вами. Просто досье с очень давних времен — существовала некоторая настороженность по отношению к военным в Алжире. — Лафорэ почти улыбнулся. — А вы знаете, как бывает с этими досье? Какой-нибудь не в меру усердный бюрократ обнаруживает их существование и потом хочет поставить штамп и отправить в архив. Они хранились на чердаке все эти годы, а я стал — как вы назовете это? — катализатором?
Лафорэ кивнул. Он был очень спокоен. Возможно, даже слишком. Он выпил немного виски. «А я слишком напряжен», — подумал Ван дер Вальк и тоже выпил немного.
— Поговорим об Эстер Маркс?
— Вы приехали… арестовать меня?
— У меня нет официальных полномочий на это. Вы предпочтете пойти со мной к бельгийцам? Или просто вернуться в Голландию на машине?
— Похоже, вы во всем уверены.
— Я ни в чем не уверен. Если бы я был уверен, я бы прислал фургон с двумя жандармами и предписанием.
— Но я полагаю, что все указывает на это.
— Пока мы не узнаем чего-то нового. Например, вы сможете сообщить мне, где вы были, что делали, что-то вроде этого.
— Сообщить… — Тон Лафорэ был высокомерным. — Вы хотите, чтобы все было подтверждено свидетелями и вещественно.
— Судья захочет. Я только действую исходя из разумной презумпции. Она существует. Я хочу знать больше. Скажем, так было бы лучше для моего дела.
Лафорэ, со стаканом в руке, непринужденно облокотился на стойку бара и пристально смотрел в окно на промокшие поля и бетонную полосу, не проявляя заметного интереса к тому, что говорил или делал Ван дер Вальк. «Вероятно, ему совсем не интересно, — подумал комиссар. — Как там его называли? Человек с фантазиями».
— Я мог исчезнуть, — задумчиво сказал Лафорэ.
— Вы могли создать ряд ненужных проблем, — согласился Ван дер Вальк. — Сомневаюсь, что это стоило делать.
— Вы, похоже, не беспокоитесь? Я ведь здесь среди друзей.
— А какой смысл мне беспокоиться? И какой смысл нам задавать эти вопросы друг другу? Я вынужден официально спросить у вас только одно. Вы убили ее? Фактически я обязан задать вам этот вопрос в официальной форме, поскольку я — комиссар полиции и нахожусь при исполнении служебных обязанностей и под присягой. Франсуа Ксавье Лафорэ, вы подтверждаете, что убили Эстер Маркс Зомерлюст с намерением или без намерения сделать это или планировать такое действие?