— Нервным срывам подвержены даже люди с хорошо отлаженной психикой. Фактически они-то как раз больше подвержены стрессам, чем те, у кого куриные мозги. В этом баре можно насчитать пять или шесть человек, все они — высшие военные чины, — которые страдают от нервных срывов. Я лично помогал двум из них.
— Надеюсь, успешно? Не хотелось бы, чтобы из-за их срывов началась третья мировая война.
— Кто знает? Истерия, о которой я говорю, может охватить человека неожиданно.
— Да, наверное. Но лично я, и это правда, не подвержен истерии.
— Итак, ты думаешь, что девушка, на которой ты женился, — помесь льва и человека, — прокомментировал Питер.
— Я не думаю, Питер, я знаю.
— Откуда ты знаешь? Какие у тебя доказательства?
— О Боже, Питер, у нее же шесть сосков! Я сам видел!
Питер нахмурился:
— Тебе не следует кричать об этом, Гин. У здешней публики традиционный взгляд на вещи, общепринятое представление о мире, не надо нарушать их ментальное равновесие.
— Ну, а ты что же? Мне кажется, у тебя тоже традиционное представление о мире. Ведь ты не веришь мне? Ты думаешь, что перед тобой интересный случай, и прямо сейчас пытаешься определить, что за синдром вызывает бред и галлюцинации, когда человеку в первую брачную ночь кажется, что у его жены целых три пары грудей.
Питер отпил из бокала, его усы стали белыми от пены.
— Существует много достоверных случаев рудиментарной груди. Я сам видел нечто подобное. Одна женщина в Баден-Бадене…
— Питер, это не рудиментарная грудь. Она сама говорит, что у них в семье все женщины такие. Это их наследственная физическая характеристика.
— Ты хочешь сказать, что и у ее матери то же самое?
— Полагаю, что да. Она дала мне это понять.
— Мд-да, — сказал Питер, — должен сказать, все это очень странно.
Гину принесли «Джэк Дэниэлс», и он сделал большой глоток. Напиток обжег ему горло и заставил почувствовать, как пусто у него в желудке.
— Ничего необычного в этом нет, если взглянуть на это глазами Лори. Она считает, что ее грудь совершенно нормальная. То ли сама придумала оправдание своей неординарной внешности, то ли на самом деле уверена, что она — убасти, потомок человекольва.
— Человекольва? — переспросил Питер. — Ты веришь, что такое действительно существует?
— А что еще я могу предположить?
Питер сцепил пальцы и задумчиво уставился на стол. Как любой профессионал, поставленный перед сложной беспрецедентной задачей, он пытался классифицировать ситуацию по уже проверенным правилам и канонам. Гин не меньше его думал о том, как найти всему этому разумное объяснение. Но он знал, что Лори Сэмпл-Кейлер, со вчерашнего дня его жена, вообще не поддается логическому анализу.
Питер рассеянно поглаживал лысину.
— Ты ее любишь? — спросил он.
— Конечно, люблю. Что заставило тебя спросить об этом?
— Ну, — начал Питер, — если ты собираешься помочь ей, это очень важно. Если же ты не любишь ее или не уверен в своей любви, то, полагаю, тебе следует как можно быстрее исчезнуть из ее жизни. Но если ты любишь ее и действительно хочешь ей помочь вписаться в нормальную жизнь, ты должен принять несколько важных решений.
— Сейчас ты скажешь, что я должен привыкнуть к ее… ее страшной груди. А эти волосы?
Питер кивнул:
— Помнишь, о чем мы говорили на вечеринке у Уолтера Фарлоу? Если ты хочешь помочь этой девушке, ты должен позволить ей убедить тебя в том, что у нее исключительная судьба. Кроме того, ты говорил мне о ее страхе перед неким событием — чем-то ужасным и неизбежным, что должно случиться с вами обоими. Все, что ты должен делать, — это подыгрывать ей, во всем с ней соглашаться, и когда она поймет, что ничего ужасного не происходит, это и будет означать, что ты переубедил ее.
Гин мельком представил гравюру «Газель Смита».
— А если, предположим, она права и это все-таки случится? — спросил он.
Питер допил свой коктейль.
— Гин, — сказал он мягко, — хочу, чтобы ты знал одну вещь. Я не верю в существование человекольва, ты уж меня извини. Генетически невозможно, чтобы женщина забеременела от льва. Но даже если допустить это, разве их потомки могли бы жить в богатом доме в Мерриаме и выйти замуж за прекрасного парня-демократа?
— Все правильно, Питер. Я знаю, что это трудно переварить. Сейчас я собираюсь туда вернуться, и что бы ни случилось, я доберусь до правды. Хочется верить, что ты прав, а я ошибаюсь.
— Пока ты любишь ее, Гин, у тебя есть шанс решить эту проблему.
Гин допил свой «Джэк Дэниэлс».
— Помолись за меня, — сказал он тихо, — думаю, мне это понадобится.
Лори встретила его в мрачной прихожей. На ней было простое, но с очень низким вырезом вечернее платье, волосы были уложены каскадом сияющих завитков. В ушах искрились золотые серьги, на шее поблескивали цепочки.
Декольте было таким глубоким, что приоткрывало розовые ареалы вокруг сосков.
Гин повесил плащ на вешалку и подошел к ней. Он сознательно делал усилие не смотреть на нее.
— Лори, — сказал он очень нежно, наклонился и поцеловал ее.
Она закрыла глаза, Гин почувствовал, как кончик ее языка приоткрывает его губы, возбуждающе касается его зубов и неба. Но ее губы по-прежнему не разжимались до конца и не позволяли его языку проникнуть в ее рот. «Остерегайся зубов!» — сказал ему холодный внутренний голос. Гин сжал ее запястья. Лори улыбалась. Она была немного неуверена, но очень довольна, что он вернулся.
— Гин, я скучала. — В ее глазах заблестели слезы.
В эту минуту прозвучал низкий голос:
— А, вот и мой блудный зять!
Миссис Сэмпл в вечернем платье, почти в таком же открытом, как у Лори, спускалась по лестнице. Ее серебристые волосы были безукоризненно уложены, шею украшало ожерелье из жемчуга и серебра.