Сенсей недоуменно уставился на Иннокентия Павловича. Что-то в голосе Координатора насторожило его. Когда Ольга и Абу отошли от них, Иннокентий Павлович, извлек из корпуса своего кресла шупальце и протянул его Сенсею. В розовых присосках были зажаты две ампулы из прозрачного материала увенчанные микроинжекторами.
— Это еще зачем? — недоуменно посмотрел на Иннокентия Павловича Сенсей.
— Молчи и слушай! Я не могу долго сопротивляться Программе! В данный момент мы с вами являемся ксеносервусами. Если ты помнишь, это означает слуги чужих, то есть, слуги томиноферов. Препаратом в этих ампулах из человеческого организма выводится все то, что делает нас ксеносервусами и превращает вновь в обычных людей, которых можно использовать как сырье.
— Зачем? — удивленно посмотрел на него Сенсей.
— Неизбежная ротация кадров, в полном соответствии с Программой, — усмехнулся Иннокентий Павлович. — Это ожидает всех нас. Процессы старения в нас замедлены, но не остановлены. Настанет день, когда мы перестанем устраивать наших Ужасных Хозяев, и всех нас превратят в обычных людей, то есть сырье. Понял? Теперь самое главное, когда выберетесь с Ольгой отсюда наверх, сразу же вколите себе этот препарат.
— А, как же ты? — вытаращив глаза, спросил Сенсей.
— А я постараюсь взорвать весь этот гадючник к чертовой матери! — усмехнулся Иннокентий Павлович. — Все же, пока что я больше человек, чем ксеновервус. Теперь самое главное, стерилизация фермы «Терра», то есть планеты, Земля намечена Томиноферами на 2028 год. Механизм отсчета уже запущен и после того как этот «будильник» сработает, начнется вторжение томиноферов на «Терру». Их цель — массовый забой всего имеющегося на ней «скота». Хотя я теперь всего лишь наполовину человек, да и то ненадолго, я не могу допустить, чтобы человечество погибло. Вы с Ольгой должны предотвратить эту катастрофу! А теперь прощай, Сенсей! И поторопись, а то, как бы я не передумал! Прощай!
Глава 28
Древний Египет, плато Гиза, окрестности Мемфиса.
Лифт против ожидания доставил Ольгу с Сенсеем из подземелья на поверхность земли достаточно быстро. Если бы сверху на лифтовой капсуле не было массивного куполообразного навершия, то они бы просто-напросто расшиблись в лепешку.
Они проткнули поверхность земли в каком-то темном подвале. Капсула с шумным выдохом застыла в полуметре от потолочного перекрытия, едва не врезавшись в него. От резкого торможения Сенеся и Ольгу здорово тряхнуло.
Выбравшись наружу, они включили фонари и огляделись. Над головой у них был сводчатый каменный потолок, покрытый клочьями путины. Со всех сторон их окружали грязные зачумленные стены из блоков песчаника.
— Чувствуешь себя, так словно высадилась на другой планете, — пробормотала Ольга, настороженно оглядываясь.
— Причем на планете враждебной, — добавил Сенсей, направляясь, вглубь помещения.
Пол был завален горами строительного мусора.
— Слушай, нам неплохо было бы одеться хоть во что-нибудь, — сказала Ольга. — А то я как-то слабо себя представляю шлепающей по ночному городу, в чем мать родила.
— Да, — покосился на нее Сенсей. — Египтяне, тем более древние, такого авангарда не поймут и что самое обидное не оценят. Они просто попытаются тебя тупо оттрахать.
Он направился к виднеющемуся впереди темному дверному проему. Ольга последовала за ним.
Наверху была ночь. Поднявшись наверх по загаженной каменной лестнице, они огляделись. Они оказались посреди развалин какого-то крошечного храма. Часть стен полностью отсутствовала, от каменной облицовки пола осталось лишь несколько расколотых плит. На чем держалась крыша храма, было непонятно, так как от поддерживающих ее колонн почти ничего не осталась. Повсюду валялись огромные кучи мусора.
— Натуральный бомжатник! — проворчал Сенсей, подходя к пролому в стене, и осторожно выглядывая из него наружу.
Храм стоял на небольшой возвышенности. Повернув голову, Ольга ахнула от неожиданности. Примерно в километре от них возвышались огромные черные треугольники пирамид.
— Мы снова очутились в Гизе! — воскликнула она.
— Погоди, я совсем забыл сделать одну вещь! — пробормотал Сенсей, доставая из сумки два инжектора, переданных ему при прощании Иннокентием Павловичем. — А ну-ка иди сюда!