— Именно так, и знаешь почему? Мне отчего-то кажется, что там мы сможем отыскать эликсир, вызывающий гигантских скарабеев. С его помощью мы сможем вернуться в свое время, — улыбнулся Иннокентий Павлович.
— Между прочим, у Некра, в его золотом флакончике, который он хранил внутри себя, в свое желудке, еще оставалось немного эликсира, — задумчиво проговорил Ольга. — Его должно было вполне хватить на то, чтобы вызвать скарабея еще один раз. Об этом мне сказал сам Некра, там, на Чертовом острове, когда мы убегали от наседавших на нас неизвестных бойцов в черном. Некра просил меня, тогда, ничего не бояться, потому что он найдет способ отправить нас обратно домой.
— Можешь забыть об этом флаконе, — пренебрежительно махнул рукой Сенсей. — Из нашего Некра жрецы приготовят мумию. А в процессе этого мероприятия, как ты сама прекрасно знаешь, человека потрошат, словно рыбу и все внутренности вынимаются наружу. Вот жрецы удивятся, когда обнаружат у него внутри эту золотую штуковину! Потом попытаться прокрасться незамеченными, в такой большой муравейник, как храм, практически нереально. Мы там сразу же спалимся и нас если не кончат на месте, то передадут стражникам фараона. А те в лучшем случае, засадят нас в местную каталажку.
— Я не хочу в каталажку, — зябко повела плечами Ольга. — Я почти сто лет провела взаперти, и ты знаешь, на воле мне нравится гораздо больше. Поэтому пусть лучше будет Гиза.
Чуть позже, Иннокентий Павлович, Сенсей и Абу отправились покупать верблюдов и товары для грядущего путешествия. Иннокентий Павлович в это раз наотрез отказался засовывать себе под веки мясные пленки, так как у него от этого развился обширный конъюнктивит. Он просто повязал себе на глаза кусок тряпки, затянув его узлом на затылке. Несмотря на то, что он вроде бы как и не видел ничего, его богатый жизненный опыт и хорошее знание психологии торговцев, почерпнутое во время занятия рискованным антикварным бизнесом, позволили ему практически на слух определять с кем и чем он имеет дело. Кроме того, тряпка, которой были повязаны глаза Иннокентий Павловича, была не настолько плотной, чтобы он совсем уж ничего не видел.
Абу, неплохо для своего возраста ориентировавшийся в конъюнктуре местного рынка, не давал торговцам взвинчивать стоимость товаров до заоблачных вершин. Верблюдов Абу купил у местных воров, с которыми, едва перекинувшись парой слов, сразу же нашел общий язык. Поняв, что их собрат по ремеслу, находится в бедственном положении, они сразу скостили цену, до вполне приемлемой.
Эти же самые воры вывели Абу на караванщика с уже укомплектованным караваном, который завтра рано поутру должен был выступать. Его путь проходил мимо Гизы, откуда дальше шел на север к большому морю, на берег которого причаливало множество заморских кораблей, охотно обменивающих свои диковинные товары на египетские.
Щедро расплатившись с хозяином приютившего их на несколько дней постоялого двора, друзья перегнали своих верблюдов навьюченных товарами на площадь перед караван-сараем, где уже расположились другие купцы, чтобы завтра тронуться в путь. Там же уже собрался внушительный отряд, не то бывших солдат, не то разбойников, нанятых караванщиком охранять караван.
Сенсей наученный горьким опытом, приобрел внушительный арсенал, который включал три лука, шесть колчанов со стрелами, четыре меча и четыре кинжала. Также по его настоянию, Иннокентию Павловичу, позеленевшему от жадности, пришлось раскошелиться и приобрести для всех четверых полный комплект воинских доспехов, включая шлемы. Все это было уложено в чересседельных сумках, притороченных к верблюдам на которых им предстояло ехать во время путешествия.
Кроме этих четырех кораблей пустыни у них было еще шесть верблюдов груженых всякой всячиной, но больше для отвода глаз. На самом же деле под дешевым тряпьем там хранились запасы воды и пищи, без которых в пустыне невозможно выжить. Там же лежали бронзовые ломы и связки факелов, без которых поиски сокровищ в древних гробницах немыслимы. Уж кто-кто, а Абу знал в этом толк.
В эту ночь друзья легли спать пораньше, завтра им предстояла трудная и опасная дорога на пути в Гизу.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
П О Д З Е М Е Л Ь Е Т О М И Н О Ф Е Р О В
«Quod Genus Нumanum ese alus, aliis est cibus».
«Что для одних Род Человеческий, то для других пища».