Евгений Зотников (Москва): «На события в Кейптаунской клинике можно взглянуть и глазами обыкновенного жителя планеты, преисполненного веры в победу медицины над первой бедой века — сердечно-сосудистыми заболеваниями. Я, вероятно, не ошибусь, сказав, что Кристиан Барнард окрылил надеждой миллионы людей, особенно безнадежно больных».
Питер Медавар (Лондон): «Героические приключения сегодня есть часть ординарной медицинской помощи завтра. Мы можем надеяться, что в течение следующих пяти лет трансплантация сердца, печени и легких превратится в обычную хирургическую процедуру».
Профессор Ленегр (Париж): «Операция, дающая больному несколько недель жизни, бесцельна».
Вернер Форсманн (Дюссельдорф): «Разве не чудовищна картина, которую мы сейчас наблюдаем? В одной операционной врачи в напряжении склоняются над больным, настолько тяжелым, что его сердце и легкие подключены к аппарату „искусственное сердце — легкие“. А в это же самое время в соседней операционной в таком же напряжении пребывает другая группа врачей. Все инструменты полностью готовы к операции… Врачи склоняются над своим молодым пациентом, который из последних сил пытается победить смерть. Но медики отнюдь не стремятся ему помочь: они ждут только одного — когда же наконец можно будет вскрыть это беззащитное тело и вынуть сердце, которое должно спасти кого-то другого».
Владимир Кованов (Москва): «Здесь хирург поставлен перед выбором — кого в первую очередь спасать: потенциального ли донора или предполагаемого реципиента? Вопрос о том, кому из них „быть“, а кому „не быть“, приобретает в такой ситуации более чем гамлетовскую драматичность. Не случайно нью-йоркская вечерняя газета в статье, посвященной пересадке сердца, приводит следующие слова одной своей читательницы: „Могу ли я быть уверена, что доктора сделают все от них зависящее для спасения моей жизни, если я попаду в катастрофу или внезапно заболею? Не окажет ли на них влияние мысль о том, что мои органы могут пригодиться другому человеку?“ Здесь есть над чем подумать…
Нам кажется, что в „гонке“ сердечных пересадок, последовавшей за опытами Барнарда, присутствует некий сомнительный привкус азарта».
Жорж Сент-Жорж (Париж): «Самое скверное — это то, что эта практика (сейчас затихшая) была использована мировой прессой таким образом, что возбудила совершенно ложные надежды о возможности менять сердца, как батареи в любом электромеханизме. Получилась нездоровая сенсация, и если проф. Барнард не женился на Жаклин Кеннеди, то просто зазевался».
Антуан Тюлье (Марсель): «Экспериментальная трансплантация органов человеческого тела, результаты которой для будущих больных весьма сомнительны (несмотря на всю рекламную шумиху), приносит безусловный вред, отвлекая медицинские силы, которые следовало бы использовать для обеспечения сегодняшним больным нормальных условий лечения… По-моему, это соперничество жаждущих славы „медицинских звезд“ необходимо прекратить».
Александр Вишневский (Москва): «Считать, что проблема трансплантации человеческого сердца уже решена, — преждевременно. Первый вопрос, который возникнет, — это вопрос о преодолении тканевой несовместимости пересаженного сердца».
Юрий Лопухин (Москва): «Операции трансплантации сердца я считаю преждевременными».
Борис Петровский (Москва): «Не умаляя значения подобного эксперимента для будущего науки, не могу не отметить, что у советских медиков есть своя точка зрения по поводу экспериментов на человеке. Известно, что советская медицина наиболее гуманная. Никаких иных побуждений, кроме помощи больному, у нас нет. Поэтому даже самого тяжелого больного мы должны попытаться спасти всеми доступными врачу средствами. В арсенале советского медика для реанимации существует много методов: искусственное кровообращение, искусственное дыхание, гипотермия, снабжение тканей и органов кислородом (оксигенизация), искусственная почка и многие другие.
Мы считаем, что если даже человек перенес инфаркт миокарда или страдает хронической коронарной недостаточностью, пусть он живет, соблюдая определенный режим, с собственным больным сердцем. (Можно привести очень много примеров, когда люди, перенесшие инфаркт, продолжают успешно работать.)
Видимо, решиться на пересадку сердца можно только в тех случаях, когда оно остановилось и больной погиб, то есть находится в состоянии клинической смерти, и никакие средства реанимации (оживления) не помогают уже восстановить функции сердца. Если пересаженное сердце поможет продлить жизнь такому больному — пусть на несколько недель или месяцев, — это будет оправдано как с моральной, так и с юридической точки зрения.