– Спасибо…
Это только начало. Начало самого высшего момента, который унесёт меня на небеса.
Девушка на соседнем сидении что-то прошептала.
Я завёл машину, увозя своё сокровище подальше от всех.
На лице играла улыбка самого счастливого человека на свете.
"Спасибо…"
Глава 7: Чёрное и белое
Веки потяжелели в несколько раз. Глаза болят от яркой полосы света.
Мне нужно взять себя в руки.
Сколько дней уже прошло? Последний день моей свободы, последний день что я помню, слился в один нескончаемый круг: он разрешал мне посещать туалет, но только под его присмотром и с пристегнутой на одной руке ремнём, другой конец которого надёжно зажат в его кулаке. Позавчера я даже успела умыть лицо. Или это было три дня назад?
Он кормил меня с ложки как маленького ребёнка, каждый раз уговаривая поесть. Гладил по щеке. Сидел рядом и молчал. Просто смотрел. Говорил, что заботится обо мне. Что я нужна ему.
Чёрный огонь практически поглотил меня.
Запястья болят. У меня такое ощущение, что ремни срослись с кожей, раз за разом растирая подсыхающие кровавые корки, когда я едва шевелила затёкшими руками. Мне нужно чувствовать, что я всё ещё могла двигаться. Мне нужно взять себя в руки. Мне нужно знать, что я жива.
Жива.
Но разве я не этого хотела? Ладонь практически чувствует биение сердца…
Я перестала бороться с этой тяжестью и прикрыла уставшие, раздражённые веки, подпуская к глазам темноту. В памяти снова возникло видение из прошлого: я, ветер, притягивающая высота. Ноги не дрожали, даже на самом краю парапета я не чувствовала страха. Хотела услышать, напрягала все чувства, старалась изо всех сил…
Разве я не этого хотела?
Мне нужно знать, а он…
Снова свет. Снова тьма.
Сколько дней прошло? Пять? Семь?
Почему так медленно идёт время?
Я слышала, как раздражающе тикали часы на первом этаже. Они тянули время, смеялись надо мной. Уж лучше слышать торжество старых нот в его любимой музыке. Из-за них я хотя бы не могла разобрать собственных мыслей.
Тик. Тик. Тик.
Если бы не эти ремни, я сломала бы стрелки, выдрала с корнем все пружины и размозжила стекло о свою голову. Собрала бы последние силы, чтобы уничтожить этот скрежущий звук.
Я просто хотела нащупать покой…
Правая рука затекла очень сильно. С трудом, но я всё таки повернула голову на бок. По тонкой руке стекла струйка свежей крови. Ещё одна. И ещё…
Пересохшие губы растянулись в улыбке, а из груди вырвался сдавленный смешок. Мне даже понравилось это зрелище: кроваво-красные, ровные линии выгодно оттеняли молочно-белую кожу, контрастировали с ней, разделяли руку на ровные части.
Вот оно, ощущение жизни?
Где-то впереди послышался приглушённый звук шагов: проведя столько времени в одном и том же положении в этом месте, я научилась его слышать. Распознавать, что он рядом. Повернуть голову обратно сил не оказалось. И пусть.
– Как ты себя чувствуешь?
Тёплая ладонь опустилась на ногу.
Я снова приоткрыла глаза. Красные полосы остались на месте. Мне не показалось.
– Мне очень жаль, – дорожки на руке сверкнули красными бликами. – Жаль видеть тебя такой.
Видимо солнце за окном засияло ещё ярче, мне пришлось зажмуриться от ослепляющей боли.
– Нужно обработать твои руки, – пряжка ремня с левой стороны звякнула. – Ты сильно поранилась, – меня вдруг затошнило. – Ничего, я всё исправлю.
Левая рука свободно упала на подушку, от неожиданности глаза распахнулись. Красные полосы начали темнеть. Кровь не может быть чёрной, мне только кажется…
– Ты плохо ешь, совсем обессилила.
Правая рука освободилась. Я попробовала пошевелить онемевшими пальцами.
Кровь не может быть чёрной.
– Человек привыкает к определённому порядку вещей, ритуалам, если тебе так удобнее, – мягкий металлический щелчок. – Не зря человечество тратит месяцы и годы для обустройства своего жилища, – шорох плёнки. – Усилия, муки выбора – а всё для того, чтобы дом стал убежищем, оплотом комфорта, – пульсирующего запястья коснулось что-то мягкое и прохладное. Хорошо. – Я устал ночевать не в своей спальне, но понимаю, что одиночество сейчас гораздо нужнее тебе, чем комфорт и привычки – мне, – я вздрогнула. – Я слишком долго ждал тебя, чтобы сейчас всё испортить такой мелочью. Я готов пойти на уступки ради тебя.
– Кровь… – мне с трудом удалось сложить буквы в это простое слово.
Он наклонился надо мной, повернул голову и задержал ладонь на щеке.
Горло как будто зажало в щипцах, голос совсем меня не слушался.