Впервые в жизни я испытывала это чувство во всех его красках и глубине.
Я следовала за ним, внимательно следя за каждым движением. Он выглядел напряжённым, сильно уставшим, его руки касались стен, как будто он искал опору чтобы не упасть.
Мы подошли к двери, ведущей в фотостудию. Он наконец остановился, развернулся и дал мне посмотреть в его глаза: два чёрных оникса устало поникли, но из глубины всё ещё мерцал тот узнаваемый загадочный огонь, исполненный разными оттенками черноты. Лицо, некогда отражавшее уверенность, силу, опасность, и безграничное влияние, превратилось в маску скорби, лишь неизменная красота никуда не делась.
Он замялся на минуту, не полностью приоткрыв дверь. Я подумала, что он хотел взять меня за руку, но по каким-то неизвестным мне причинам так и не решился сделать этого. В воспоминаниях тут же всплыли моменты, которые я до сих пор расточительно упускала, отдавая всё своё драгоценное внимание лежавшим на поверхности деталям. Самым ярким и крупным.
Он касался меня сразу же, когда хотел и как хотел, он решал что я буду чувствовать, он был дирижёром и композитором, рисуя на мне как на собственном нотном листе.
А сейчас этот мужчина застыл около едва приоткрытой двери, не решаясь поднять руку и прикоснуться.
– Я должна зайти внутрь? – неожиданно для себя самой, я перехватила инициативу.
Ян кивнул, распахнул дверь и шагнул внутрь.
Едва переступив порог студии, я ахнула: пол усыпан сотнями фотографий, какие-то из них были порваны на мелкие кусочки, в этой неразберихе тут и там валялось несколько фотопаппаратов, свет, штативы, с противоположной стены свисал разорванными клочьями фон. Это зрелище безумно контрастировало с его домом, в каждом сантиметре которого царил безукоризненный порядок и чистота. Студия, в которой несколько дней назад были сделаны шедевральные фотографии, превратилась в разбитый крик одного человека.
– Что происходит…
– Я принял решение, – начал Ян охрипшим голосом. – И пока я могу, я должен сказать.
– Сказать что?
Перед глазами вновь возникло видение лежащего на асфальте Дана.
– Ты убъёшь меня? – голос едва дрогнул.
Он внимательно посмотрел на меня, его лицо приобрело самое серьёзное выражение.
Мужчина подошёл к стене, прислонился и медленно сполз на пол.
– Я не монстр, – выдохнул он, комната наполнилась горечью. – Не чудовище, которое вы так старательно хотите из меня сделать.
Босыми ногами я почувствовала едва уловимую вибрацию, как будто вот вот должно было начаться землетрясение. Мне только кажется…
– Ты видела на что я способен, там, на выставке. Ты видела собственными глазами, что только я могу увидеть и поймать настоящее искусство. На такое способны единицы из восьми миллиардов.
Я с трудом оторвала взгляд от его съёжившийся фигуры. Я поняла, если я не сяду прямо сейчас и не обрету надёжную точку опоры, то могу упасть. Пальцы нащупали гладкий квадрат, в руки сам собой попал один из сотен фотоснимков.
– И я выбрал тебя не случайно, потому что понял – ты сможешь понять, сможешь стать исключением.
Девушка на снимке смотрела прямо в кадр: слегка удивлённый взгляд, красивое узкое лицо с высокими скулами, прямой нос, верхняя губа чуть полнее нижней, длинные тёмные волосы обрамляют светлую кожу по обеим сторонам от тонкой шеи.
На лбу выступил холодный пот, кончики пальцев прострелил разряд тока. Девушка на снимке была поразительно похожа на меня. Я поспешно моргнула несколько раз.
– Я понял – ты та самая.
Сжимая снимок в руке я стала лихорадочно оглядываться вокруг: эта девушка смотрела на меня с десятков фотографий. Каждая часть её тела была обнажена и запечетлена навечно. Вот она смеётся, хмурится, загадочно смотрит вдаль, улыбается, плачет, боится…
– И ты видела подтверждение собственной исключительности, не отрицай этого. Видела, хотела такой стать, желала… – он запнулся, с его стороны послышался какой-то шорох. – Хотела меня. И я дал всё это.
Сама того не осознавая, я встала на колени и поползла по полу студии, загребая снимки онемевшими пальцами. Сотни фото, сотни фотографий моего "близнеца"… Невинная, запечатлённая, бесправная.
– Остановись! – он навалился на меня, сковал своей железной хваткой и заставил замереть в ворохе фотографий. – Ты должна понять меня!