На улице идет снег. Слегка усталый, ты вдыхаешь дым сигареты и чувствуешь, как запах улицы мешается с табачным дымом у тебя в легких.
Обычно первая украденная книга не приносит ни облегчения, ни счастья. И, конечно, совершенно другое чувство ты испытываешь после последней книги. Ты спешишь продать книгу в соседнем магазине, в котором сегодня еще не был, добавляя рубль-полтора к своей дневной выручке в шесть – десять рублей.
Москва уже освещена неярким светом уличных фонарей. Ты плетешься на Пятницкую, к почтовому ящику, в котором нет писем, а лежит только граненый стакан.
Теплый домашний уют был незнаком моей комнате. Даже лежа в постели, мы с Норой чувствовали сыроватый холод простыней и подушек. У нас всегда было ощущение, будто мы улеглись в прихожей или на ступеньках. Тревожило постоянное беспокойство, что кто-то сейчас постучит в дверь или просто войдет в комнату. Может, поэтому Нора не раздевалась полностью, а оставалась в чулках и шубе. Она, подсознательно готовилась, что если кто-то вломится без стука, быстро принять непринужденную позу женщины, которая только что зашла в гости.
Это было так давно, что память моя о ней почти стерлась, уплыла в небытие, как рынок на Пятницкой или как воспоминание о стакане, оставленном в почтовом ящике.
Глава 3
Сквозь сон я почувствовал какое-то движение и открыл глаза. За окнами было светло. Мне показалось, что я все еще у себя в московской квартире и только задремал ненадолго – вот и телевизор, в котором по-прежнему что-то мелькает без звука. Но передо мной опять Лука, а это означало, что я все еще нахожусь в том, другом… сонном мире. А может, я из него и не выходил и эта московская квартира тоже сон? Хотя не все ли мне равно, как это называется?
Лука был явно чем-то встревожен.
– Что случилось? – спросил я, пытаясь подняться с постели. «Хорошо, что, по крайней мере, я могу встать, раньше было хуже», – отметил я про себя.
– Ничего… Так, небольшие проблемы с твоим состоянием. Ну, с диагнозом. В общем, есть подозрения, что ты еще жив, – снимая валенки с батареи, ответил Лука.
– Это же хорошо? – неуверенно спросил я.
– Смотря для кого, – пробубнил Лука. – Они живых здесь не держат.
– Кто «они»?
– Высший Антимирской Совет.
– Ну, и что теперь будет?
– Да кто их знает… Будут решать, – глядя в пол, процедил Лука и медленно побрел к выходу.
– Ну как, высохли? – поинтересовался я у его спины.
– Высохли, – грустно произнес Лука и, перед тем как исчезнуть, спросил: – Там к тебе посетитель просится. Дмитрием зовут. Примешь?
Я кивнул, а сам мучительно попытался вспомнить, кто бы это мог быть? Через какое-то время на пороге появился седой мужчина, лицо которого было мне смутно знакомо. В одной руке он держал футбольный мяч.
– Здоро́во, – сказал он. – Пришел проверить, не пропал ли у тебя удар.
Всмотревшись, я узнал Митяя. Тот бросил мяч мне под ноги, и я привычным движением поймал его, прижав ногой к полу. «Было бы странно начать сейчас гонять мяч прямо тут, в квартире», – подумал я.
– Ты знаешь, я до сих пор вспоминаю вкус вишневого варенья, – неожиданно произнес Митя и, заметив мое недоумение, добавил, виновато улыбаясь: – Ну, того самого, что мы ели в сквере на Зубовской. Помнишь, прямо из банки? Ты даже ложку приволок из дома.
– Какое варенье, о чем ты?
– Ну то, что прислала Норкина мать из Волгограда.
Я попытался вспомнить, о каком варенье идет речь. Но Митя уже с воодушевлением продолжал:
– Главное, в нем не было косточек. Это феноменально! При моей скорости меня раздражает лишнее и ненужное движение, связанное с выплевыванием косточек. Кроме того, состояние моих нескольких оставшихся во рту зубов также осложняет процесс. Неосторожность движений влечет за собой опасность потерять зуб. Ты понимаешь меня?
– Да, да, – подтвердил я.
Митя будто и не слышал:
– Кроме того, я недавно вспоминал Толстого, где он описывает процесс варки варенья. Кажется, Китти учила свою кухарку, не помню, как ее звали, варить варенье без воды. Только на сиропе или соке, который отдает сама ягода. – Митяй вдруг остановился и, виновато улыбнувшись, тихо спросил: – Не понимаю, зачем я все это говорю? Видимо, я просто разволновался. Я уже и не думал, что когда-нибудь тебя увижу. Кстати, выглядишь ты совсем неплохо для… – Тут Митя сделал паузу.
– Для кого? – поинтересовался я.
– Ну, да это неважно, – отмахнулся Митя, – тем более, я только теперь вспомнил, зачем пришел. Видишь ли, завтра состоится собрание, ну, своего рода консилиум Антимирского Совета. Между прочим, я являюсь его председателем. Дело в том, что Совет будет составлен из близких тебе людей, тех, которые что-то значили в твоей жизни. Я надеюсь, ты не будешь отрицать моего значения? – И не дождавшись подтверждения от меня, продолжил: – Кроме того, меня включили в этот Совет скорее за внешние данные: за мои длинные седые волосы, бороду… Ты не находишь, что я чем-то смахиваю на Моисея? А также за другие качества, которые делают мою кандидатуру неоспоримой. Ну, ты же знаешь, что я вырос на Монтене. Многие слышали это имя, но никто из членов Совета его не читал. Поэтому я являюсь, пожалуй, единственным интеллектуалом в их понимании, так как большинство из членов Совета люди довольно простые, но с большим жизненным опытом. Причем это не всегда связано с их возрастом. В Совете есть и молодежь. Некоторые даже отбывали срок… за разное.