В белесом танце падающих снежинок парк близ палаццо госпожи Вега представал перед посетителями нарядной кокеткой, кутающейся в пуховую шаль. Аккуратно подстриженные лабиринты из вечнозеленого кустарника, благоухающие особым ароматным маслом светильники, посыпанные черным привозным песком с побережья Галанта дорожки – все говорило о вкусе и достатке хозяйки, чей веселый голос слышался из арочной галереи, по прихоти архитектора расположенной не во внутреннем дворике особняка, а окружавшей его.
Оттавии Вега недавно исполнилось сорок лет. В этом возрасте многих куртизанок ждет неизбежный закат ремесла, но как будто вечно молодая красавица даже бравировала своими годами и не собиралась раскрывать никому секрета чудо-средств, которыми она умащивала кожу и сохраняла блеск волос. Правда, злые языки утверждали, что перед каждым вечерним выходом Оттавия проводит у зеркала не менее трех часов, создавая роскошный облик с помощью косметики и прочих ухищрений, разглаживая каждую морщинку. Проверить это не представлялось возможным – она давно не ложилась ни с кем в постель, переведя оказание услуг в совершенно иную плоскость – в организацию свиданий, в богемные вечеринки и прочее. Соперницы не раз пытались подкупить служанок из особняка Вега, но те получали такое высокое жалованье, что дорожили местом, а желающих разведать секреты госпожи обходили десятой дорогой.
Марко миновал галерею, около которой в ожидании остался Пабло, кутавшийся в теплый плащ, и предстал перед хозяйкой палаццо, облаченной в немыслимой красоты платье со шлейфом из парчи жемчужного цвета. Золотистые косы лежали на полуобнаженных плечах, голубые глаза смотрели с приветливым прищуром. Вокруг вилась стайка гостей, среди которых были сплошь состоятельные господа, со спутницами и без оных. В нарядной толпе царила раскованная атмосфера, так что гость низкого звания мог позволить себе не отвешивать поклонов каждому встречному дворянину. Здесь все равны.
– Синомбре! – раздалось дружески-насмешливое сопрано голубоглазой красавицы. – Все-таки пришел!
Мужчина приложился к надушенной ручке, отвечая в тон, что не последовать приглашению было бы невежливо. Ручка ускользнула из его широких ладоней и, повинуясь небрежному движению пальчиков, с ажурной каменной столешницы вспорхнул кубок из дорогого тонкого стекла, моментально наполнившийся игристым розовым ламбруско из ближайшей откупоренной бутылки.
А что? Ничего необычного. Это ведь магия сфумато – удел виртуозной работы живописцев-мужчин, до вершин мастерства из которых добираются единицы. А простенькой бытовой магии может научиться любая особа прекрасного пола, тут было бы желание и время. У представительниц низших сословий лишнего времени нет с малолетства, они и грамоте-то обучены одна через сотню, а что касается всех прочих – пожалуйста. Сейчас Оттавия задействовала приятные мелочи заклинания Встречи гостя – признак особого расположения. Марко принял кубок с прекрасным ламбруско и сделал пару глотков. Он не мог позволить себе больше, потому что пока не знал характера предстоящего приватного спектакля.
В неспешной беседе на ничего не значащие темы хозяйка и гость миновали высокие дубовые двери, обвитые плющом, и оказались во внутреннем крытом дворике особняка, где было гораздо менее людно, чем в арочной галерее. Тут уединялись парочки и за плотными бархатными портьерами там и сям скрывались многочисленные дверцы в уютные покои, убранные на разный лад. Каждое помещение имело отдельный выход в парк – ситуации-то бывают разные, иногда требуется поспешное бегство. Госпожа Вега приблизилась к одной такой портьере, расшитой бисером, и сделала гостю знак остановиться.
– Так для кого ты позвала меня сегодня, прелестная Оттавия? Почтенная вдовушка, мать семейства или – я надеюсь на это, клянусь Паном! – скучающая юная красотка, сбежавшая из объятий лысого пузатого старикашки?
– Ни то, ни другое, ни третье, – натянуто улыбнулась женщина, указывая Синомбре на прикрытую портьерой дверь, а голос ее, прежде такой уверенный и жизнерадостный, сбился на жалкий шепот. – Это вообще не женщина. И даже не муж-рогач, желающий с тобой поквитаться. Но прости, Марко… я не могла отказать. Можешь проклясть меня, если хочешь, но не позвать тебя я тоже не могла.
Только сейчас гость заметил, что в полутемном внутреннем дворике не просто малолюдно, а по-настоящему пусто. И откуда-то, как из ночного мрака, бесшумно выступили несколько фигур в подбитых волчьим мехом черных плащах. Фигуры оттеснили Оттавию от гостя. Шлейф жемчужного платья стремительно удалялся, шурша парчой по мозаичным плитам пола.