Вдали сквозь шум ветра послышались шаги. Он рванулся им навстречу. Ирина! Они снова обнялись, как в классе, только крепче, смелее, откровеннее – теперь им никто не мешал, никто не мог их увидеть.
Ирина, еле сдерживая прерывистое дыхание, целовала его и шептала:
– Милый… родной мой, любимый.
Когда она успокоилась, он обнял ее и повел к станице.
– А я уже начал было сомневаться, – признался он.
– Эх ты, – насмешливо пожурила она. – А я, как видишь, не сомневалась – приехала, разыскала.
– Как тебе удалось попасть служить именно к нам?
– Удалось, – все тем же весело?насмешливым тоном ответила она. – Нелегко, правда, но… Как в песне поется: «Кто хочет, тот добьется»… И учти еще одно обстоятельство: я закончила курсы минерно?подрывного дела.
– И тебя отпустили к нам? – еще больше удивился он.
– А почему бы нет? Я – южанка, полурусская, полугречанка, могу вполне сойти за крымскую татарку. В Крыму, говорят, очень много немецких войск.
– Значит?…
– Значит, – подтвердила она. – Тем более я рада, что разыскала тебя.
– А что означает твоя учеба у нас?
– Наверное, то, что нас будут выбрасывать с самолета, да и там придется с вами, летчиками, дело иметь. Надеюсь, ты не откажешься навестить меня?
Он плотнее прижал ее к себе.
– А как у тебя с мужем?
– Я тебе уже говорила – ушла от него.
– Но он может хватиться.
– Вряд ли. Он слишком честолюбив и эгоистичен, чтобы разыскивать неверную жену.
– Он узнал?
– Да. Когда он вернулся, ему кто?то доложил, что у меня был летчик
– Два месяца, чтобы разобраться в своих чувствах, срок маленький.
– Пусть осмысливает еще месяца два. За это время многое изменится… А куда ты меня ведешь? – вдруг спохватилась она, когда мрак ночи прорезал узкий, как лезвие ножа, луч света, выбившийся из плохо завешенного окна.
– Я снял комнату, – смущенно пояснил он. – Там уже приготовлен ужин с вином и домашней закуской.
– Серьезно? – обрадовалась она с детской непосредственностью.
– Вполне. Не могу же я тебя, южанку, где гостеприимству придается особое значение, угощать только поцелуями.
– Что же ты не предупредил меня раньше? Я отпросилась бы до утра.
– Может, еще не поздно сделать это?
– Попробую.
Они завернули к клубу. Ирина ушла и вернулась довольно быстро. Весело сообщила:
– Все в порядке. Начальства нет, на мою кровать девочки уложат спать шинель.
25/II 1942 г. …Полеты не состоялись по метеоусловиям и из-за плохого, не пригодного для взлета и посадки аэродрома…
(Из боевого донесения)
После завтрака Александр повел свой экипаж в тир на отработку стрельбы по движущейся мишени из пулемета ШКАС. Занятия с девушками планировались на 15 часов, и он надеялся еще выкроить время на отдых – ночью уснуть не удалось.
Тир располагался менее чем в километре от аэродромных построек на берегу старого русла реки: низина с крутым обрывом, вдоль которого с помощью тросов и лебедки передвигался фанерный макет истребителя.
Некоторые командиры и воздушные стрелки скептически относились к стрельбам по мишени: в воздушном бою?де все выглядит по?иному – и прицеливание и стрельба, – и научиться сбивать противника можно только в реальной обстановке. Александр же считал, что, если воздушный стрелок научится на земле правильно брать упреждение, прицеливаться и вести огонь короткими очередями, до автоматизма отработает все действия, он не промахнется и не растеряется в воздухе. Те два боевых вылета, которые Александр совершил и которые теперь не раз вспоминал и анализировал, подтверждали верность его точки зрения: победителем из воздушной дуэли выходил тот, кто стрелял точнее, экономнее, хладнокровнее. В первые дни войны наши экипажи были обучены пилотированию, самолетовождению и бомбометанию, а вот стрельбе по воздушным целям внимания уделялось мало, и потому бомбардировщики несли большие потери от истребителей. И теперь Александр решил, прежде чем подняться в небо, научить экипаж защищаться на земле – от истребителей, зенитных снарядов, прожекторов. В тире они с Сурдоленко и Агеевым смастерили движущиеся макеты и тренировались каждый день, когда выдавалось свободное время.
В это утро Александр начал занятия с проверки знаний подчиненными тактико?технических данных немецких самолетов, и все трое, включая Сурдоленко, ни разу не побывавшего в воздушных баталиях, четко и безошибочно называли размеры «мессершмиттов», «юнкерсов», «хейнкелей», «фокке?вульфов», их скорости, вооружение. Александр остался доволен: его подчиненные серьезно относятся к наземным тренировкам. Серебряному он, собственно, вопросов не задавал, просил лишь иногда дополнить ответы воздушных стрелков, зная честолюбивый и занозистый характер штурмана.
– А теперь приступим к стрельбе. Кто желает первым показать свое мастерство? – спросил Александр.
– Не будем нарушать субординацию, командир. Первое слово предоставим товарищу капитану, – предложил Сурдоленко, и на этот раз Туманов не уловил в его голосе подвоха; лицо его тоже было серьезно, доброжелательно. Серебряный, польщенный оказанной ему честью, расправил грудь, шагнул к турели. Сказал с вызовом:
– Стреляю по заказу – любое количество патронов в очереди.
– Пять по три, – опередил всех Сурдоленко.
– Принято, – кивнул Серебряный и, сняв шевретовые перчатки, бросил их на свой лежавший у турели планшет. – Пять по три, итого пятнадцать, даю все в «яблочко».
Александр глянул в глаза Сурдоленко – не иначе, стрелок?радист снова что?то замышлял: вот теперь на самом их дне затаились чертики. Агеев тоже весь внимание, на лице играет усмешка. Стрелять такими короткими очередями в три патрона – задача сама по себе трудновыполнимая, да еще – в «яблочко». Может, стрелки просто подсмеиваются над бахвальством капитана, а может…
– Крути, – скомандовал Серебряный. – Только без рывков.
Сурдоленко взялся за лебедку. Затрещали шестерни, фанерный макет «мессершмитта» стронулся с места и пополз по экрану обрыва. Скороговоркой простучали две очереди, из?за макета что?то взметнулось – похоже, ворона – и упало недалеко на землю.
Серебряный на секунду опешил, потом зло глянул на Сурдоленко, который уже неистово хохотал, держась руками за живот, властно прикрикнул:
– Крути!
Сержант, видя, что шутка не выбила капитана из седла, усердно крутанул лебедку. Прозвучали еще три короткие очереди.
– А теперь иди, считай, – приказным тоном сказал сержанту.
На земле действительно лежало пятнадцать гильз. Сурдоленко развел руками:
– Точно, по заказу. Но мне показалось…
– А ты перекрестись, – оборвал сержанта капитан. – Идем.
Все четверо зашагали к мишени: впереди Серебряный и Сурдоленко, за ними Туманов с Агеевым.
Еще издали Александр увидел валявшуюся внизу у мишени ворону и подивился изобретательности Сурдоленко: надо же придумать такое, и так ловко, – упала, будто бы подстреленная.
Сурдоленко поднял ворону и снова захохотал:
– Ой да капитан! Целил в «мессершмитта», а попал в ворону!
От души смеялся и Агеев.
Серебряный рванул из рук сержанта ворону и запустил ее в овраг. Пригрозил:
– Ну, ты у меня доиграешься. Ты не Костя Корольков, и тебя я не пожалею. Ладно, шутник, – внезапно перестал Ваня злиться и шагнул к мишени. – Вот мой результат. Посмотрим теперь, каков ты в деле.
Серебряный на этот раз хвастался не зря – все пятнадцать пуль были в цели.
– Вот это стрельба! – восхищенно смотрел на пробоины Агеев. – Пять по три, и все – в «яблочко».
Но продолжить спор соперникам не удалось: на бугре показался посыльный из штаба и еще издали крикнул: