– Всем срочно к штабу, на построение!
Жизнь не бывает счастливой, бывают счастливыми лишь мгновения. Как сон, вспоминалась Александру встреча с Ириной в Москве, как наваждение – появление ее в Михайловке.
У штаба уже стоял строй – весь летный состав, – и вдоль него неторопливо расхаживал подполковник Меньшиков, поджидая задержавшихся. И когда экипаж Туманова занял свое место, подполковник вышел на середину и заговорил торжественно:
– Товарищи! Получен приказ: через два дня полку убыть на переучивание на новые самолеты ДБ?3Ф, или, как их еще называют, Ил?4. Вам эти самолеты уже известны, соседи на них летают. Преимущества: моторы сильнее на 335 лошадиных сил, скорость больше на 125 километров, соответственно увеличиваются радиус полета, высотность. Вижу на ваших лицах радость и разделяю ее вместе с вами. А посему приказываю: за оставшиеся два дня привести в соответствие всю документацию – техническую и летную. Чтоб никаких «хвостов». Что берем с собой? Все, что необходимо для полетов: летное обмундирование, парашюты, карты; само собой разумеется, – продовольственные и вещевые аттестаты, личное оружие, противогазы.
– Куда едем? – раздался вопрос, когда подполковник сделал паузу.
– Куда? – Подполковник хитро прищурился. – Военные люди подобных вопросов не задают. Но вам, так и быть, скажу по секрету: в красивый и большой город. Заранее предупреждаю: лучшие костюмы не брать, гулять некогда будет. Переучивание рассчитано на минимально короткий срок. Возможно, оттуда же будем летать на боевые задания. Какие имеются еще вопросы?
Вопросов не было. Меньшиков скомандовал: «Разойдись!» – и, отыскав взглядом Туманова, подозвал к себе.
– А что с вами прикажете делать, Александр Васильевич? Медицинское заключение до сих пор не пришло, а без него я не имею права допустить вас к летной работе.
– Разрешите, товарищ подполковник, здесь пройти комиссию?
Меньшиков в раздумье почесал затылок:
– Под монастырь хотите меня вместе с доктором подвести?
– Не хочу, товарищ подполковник. Но не ехать же в санаторий за переосвидетельствованием?
– Разумеется. Но и наши вряд ли возьмут грех на душу, – очень уж выправка у вас за счет корсета безупречная.
– Корсет я сниму. Ношу просто для подстраховки.
– Ладно! – решительно заключил Меньшиков. – Семь бед – один ответ…
Полковой врач майор медицинской службы Мордухович долго и тщательно осматривал шрамы на теле Александра, особенно на пояснице, давил пальцами, создавая нестерпимую боль, но Александр молчал, а когда майор спрашивал: «Больно?» – отвечал: «Нет».
Потом Мордухович заставил его закрыть глаза, вытянуть вперед руки и растопырить пальцы, нагнуться и достать пол, попрыгать, поприседать.
У Александра в глазах плыли круги, мелькали бабочки, но он терпеливо выполнял все, что требовал доктор. Внезапно Мордухович прекратил свою экзекуцию и посмотрел ему в глаза:
– Голова не кружится? – Александр покачал отрицательно.
– И ничего не болит?
Александр с улыбкой пожал плечами – что за вопрос!
– А вот зрачки ваши говорят другое, – сердито заключил Мордухович. – Скажите, зачем вам это? В героя решили поиграть? Перед своей девушкой… Видел я ее – милая, симпатичная. Но поверьте мне, старому ловеласу, самые распрекрасные не заслуживают того, чтобы приносить себя им в жертву.
– Девушка здесь ни при чем. – Александр не сдержался от резкости. – Полеты для меня – все. В небе забываются все болячки и быстрее залечиваются раны.
– А если придется прыгать? Ваша поясница хрустнет как соломинка.
– Не хрустнет. Я буду летать в корсете.
Майор сочувственно вздохнул: ну?ну…
7/IV 1942 г. Тренировочные полеты по кругу. Отработка взлета и посадки днем на самолете Ил-4…
(Из летной книжки Ф.И. Меньшикова)
После сакских землянок и южного зноя, сальских бараков и пронизывающих ветров, после непрерывных боевых вылетов, бесконечных тревог, переживаний и недосыпаний жизнь в Воронеже, сравнительно тихом красивом городе, куда полк прибыл на переучивание, показалась раем. Летчиков расквартировали по частным квартирам около заводского аэродрома, где стояло несколько новеньких Ил?4. И хотя жили по строгому распорядку – завтрак с 7 до 8, занятия с 8 до 14, обед с 14 до 15, работа на матчасти с 15 до 19, ужин в 19, – появилась возможность выбраться вечером в кино, на танцы, а иногда и в ресторан.
На фронте было затишье, и это расхолаживало людей, делало их беспечнее. Даже он, Михаил Пикалов, а точнее, Пауль Хохбауэр, немецкий разведчик, временами забывал об опасности, подстерегающей его на каждом шагу, предавался разгулу и наслаждениям. Дела его, по его разумению, были не так плохи и не так хороши. Не плохи потому, что он вне всяких подозрений у контрразведки, не хороши потому, что до сих пор на него не вышли Гросфатер – дед и Блондине – блондинка, выброшенные в ночь на 23 февраля в районе Сальска. Уже отсюда, из Воронежа, Пикалову удалось во время осмотра одного из новых самолетов отстучать радиограмму, что встреча со связниками не состоялась. Ему ответили: «Ждать. Связники сами вас найдут».
Вот он и ждет. Теперь более спокойно, а поначалу нервы были на пределе – вдруг Гросфатер и Блондине арестованы? Органам безопасности нетрудно будет и до него добраться. А погибать ему совсем не хотелось – он еще и не жил как следует: то учеба в школе, муштра отца азам разведывательного дела, потом… Потом с восемнадцати лет жизнь под чужой фамилией, под страхом разоблачения. После окончания русской средней школы под Энгельсом, где Пауль проживал с родителями в колонии немцев Поволжья, он с другом, одноклассником Михаилом Пикаловым, решил поступать в военное училище. Вместе на квартире Пауля под диктовку его отца писали заявления, вместе отправляли документы. Разумеется, в разных конвертах, которые запечатывал тоже отец, и в конверт Пикалова положил фотокарточки сына. Почти в один день юноши получили вызовы и, радостные, счастливые, простившись с родителями, вместе сели в поезд на Харьков. Вдвоем они доехали до Ртищева, где предстояла пересадка. А далее Пауль с документами Пикалова поехал один. С Хохбауэром, как потом сообщил Михаил родителям, произошел несчастный случай: он пытался сесть на ходу поезда и попал под колеса.
Михаил Пикалов поступил в авиационное училище связи и через полтора года в звании младшего лейтенанта прибыл в полк ДВА в Саки на должность начальника связи эскадрильи.
«Хозяева» поначалу не особенно утруждали молодого агента: изредка в городе его встречал «земляк» или «приятель» по училищу, давал несложное задание составить списки личного состава либо раздобыть их фотографии. Потом задания стали усложняться: требовались секретные документы – уставы боевых действий, наставления, инструкции, директивы. А когда началась война, к Пикалову зачастил связник чуть ли не каждый день и требовал не только информации, но и срочных, до вылета, радиопередач, чтобы предупредить истребительные полки о маршруте и целях бомбардировщиков.
Пикалов понимал: передача с аэродрома – штука опасная, советская контрразведка не дремлет и рано или поздно запеленгует место передачи. Начнется слежка. Надежда была лишь на то, что советские контрразведчики не успеют найти агента: немецкая армия сокрушит Советы и к осени, как обещал Гитлер, война будет закончена. Но надежда не оправдалась: наступила уже весна, а немецкие войска не только не захватили Москву, но и на многих фронтах откатились назад. Советская контрразведка, как он и предполагал, повисла у него на хвосте. Чтобы пустить ее по ложному следу, пришлось пожертвовать коллегами из «Валли?4». Жаль было терять таких опытных связников, но другого выхода он, как ни старался, не нашел: предупредить «капитана» и «лейтенанта», что на них готовится облава, он не сумел. Хорошо еще, что в ту ночь его не запланировали в полеты и он получил возможность задержаться после ужина у столовой, узнать ситуацию и замысел Петровского. Попади связники в руки контрразведки живыми, вряд ли бы они умолчали о нем… В тот вечер он боялся, пожалуй, больше, чем в любом боевом вылете: оказался между двух огней, между своими и чужими. Можно, конечно, было прихлопнуть Петровского, но «лейтенант» сам подписал себе приговор. Нашел время острить: «Это ваши женушки кинулись от вас, сломя голову…» Осел. Попался на первую приманку. Хотя Пикалов и заткнул ему горло строгим взглядом, было уже поздно. А тут еще машина с группой…