Прибывших встретил пожилой мужчина в белом халате.
– Николай Иванович, в какую палату? – спросила девушка.
Врач подошел к раненому, бегло взглянул на забинтованные руки и ноги, пощупал пульс и заторопил:
– В операционную!
Потом внесли Юнаковского. Александра в операционную не пустили, и он побрел к выходу. Выйдя из землянки, он только теперь почувствовал страшную усталость и тут же, у входа, опустился на деревянную скамейку, врытую в землю, специально сделанную для навещающих. Сколько просидел, он не заметил. Но когда к нему вышла та самая девушка, с которой он нес носилки, солнце уже было высоко над горизонтом.
Александр поднялся навстречу девушке, посмотрел на нее, пытаясь по выражению лица узнать, какое известие она несет ему.
Девушка устало улыбнулась:
– Все хорошо. Они будут жить.
А в казарме Александра ждало новое печальное известие: не вернулся экипаж командира эскадрильи капитана Кулакова…
26/II 1943 г. …Боевые вылеты из?за плохих метеоусловий не состоялись…
(Из боевого донесения)
В конце февраля южные ветры принесли с Черного моря малоподвижный циклон с сильными ветрами и холодными дождями. Летчики после утомительных напряженных боевых вылетов в Крым отсыпались, технический состав приводил самолеты в готовность.
В один из вечеров старший лейтенант Пикалов, хорошо отдохнувший и сытно поужинавший, сидел в столовой – в казарму идти не хотелось – и мысленно подводил итоги своей работы. Наконец?то «Валли?4» – разведывательный центр группы армий «Юг» – им доволен: почти все боевые вылеты полка предупреждены, ночные истребители и зенитчики встречают бомбардировщиков на подступах к объектам и наносят им ощутимый урон. Дважды соотечественники бомбили полк Омельченко на аэродроме. Блондине знает свое дело, и Князя так окрутила – хоть сегодня вербуй. Но это дело терпит, торопиться не следует. А Гросфатер так и не появляется, предпочитает командовать на расстоянии, вне видимости. Дрейфит, старый хрыч, дрожит за свою шкуру. Да, положение на фронте не в пользу соотечественников. Если Гитлер и Геббельс по?прежнему надеются только на лето, могут здорово просчитаться – Советы вон сколько клепают самолетов, танков, орудий…
За невеселыми раздумьями и застал начальника связи эскадрильи легкий на помине капитан Серебряный, начищенный, наглаженный и с красной повязкой на рукаве шинели – дежурный по части: наказание за самовольный уход к своей возлюбленной и опоздание на боевой вылет.
– Чаи гоняем? – подсел капитан к Пикалову. – Ничего покрепче не нашел?
– Так ты ж в наряде, а с кем тут еще тоску?печаль разгонишь? – сподхалимничал Пикалов, и Серебряный принял это за чистую монету.
– Не печалься, дружище, – хлопнул он по плечу старшего лейтенанта. – Худа без добра не бывает. Дежурный – это человек, облеченный большой властью и силой. В том числе технической. Загляни ко мне через часок
– Не интригуй. Время – золото.
– Думаешь, у меня его навалом? Но – надо. – Подумал и пояснил: – Тамара замерзает в своей дырявой квартире. Видишь, какой холодище. Я на днях на станции был, договорился насчет угля. Поможешь мне? Ведь я водить не умею.
– А шофер?
– Зачем посвящать его…
– А дежурить кто будет?
– Помощник. А за помощника шофер сойдет. Обязан же я посты поехать проверить. Часа за два обернемся.
Пикалову возиться с углем совсем не доставляло радости. Но Ваня сам лез в петлю, и пора было затянуть ее так, чтобы он не пикнул и безраздельно находился во власти «Кукук?21» и Блондине. Для порядка Пикалов поломался:
– И охота тебе таким грязным делом заниматься?
– Тамара замерзает, – вздохнул грустно Ваня. – Боюсь, подведешь ты меня под монастырь.
– Не подведу… Только надень комбинезон. Погрузить нам помогут, а разгружать самим придется…
Ночь была непроглядная, по?прежнему лил дождь. Колея дороги, заполненная мутной жижей, металась в свете фар то влево, то вправо. Машину водило из стороны в сторону, то и дело она ползла юзом. Не проехали и полчаса, как Пикалов взмок, словно потоки дождя лили ему за ворот комбинезона.
– Держи ровнее по колее, – посоветовал Серебряный.
– Поучи батьку щи варить, – зло огрызнулся Пикалов. – Голой задницей тебя б с твоей Тамарой по этой дороге, чтоб пыл любовный охладить.
– Зависть берет или ревность? – самодовольно усмехнулся Серебряный. – Все вы на нее зенки пялите. Но только попробуй кто помешать…
– А что ты сделаешь? – Самодовольство Серебряного смешило старшего лейтенанта, и он без жалости подзаводил его. – Начальника штаба или начмеда на дуэль вызовешь? А она точно им приглянулась.
– Гляди лучше за дорогой, – больно саданул его в бок Серебряный.
Собственно, тут никакой дороги уже не было – сплошная лужа, – а впереди в свете фар обозначился палисадничек. Пикалов крутанул баранку, чтобы объехать лужу, и машина тут же застряла. Как старший лейтенант ни газовал вперед?назад, колеса все глубже засасывала трясина.
– Ну вот, кажись, приехали. – Пикалов вытер рукавом комбинезона лоб. – Вылезай, подталкивай.
Серебряный послушно спрыгнул в грязь.
Но чем мог помочь полуторатонной, засосанной вязкой трясиной махине тщедушный шестидесятикилограммовый мужичок? Пикалов смеялся в душе над простофилей, смеялся и до отказа нажимал педаль газа, не жалея ни машину, ни своего «друга», – из?под колес летели фонтаны грязи, обдавая новенькую, может, в первый раз надетую шинель дежурного по полку, пытающегося своим хрупким плечом вытолкнуть машину.
– Еще! Еще! – кричал Ваня, когда Пикалов сбавлял обороты.
Около часа надрывно ревел мотор на краю станицы, пока к летчикам не подошел старичок. Посмотрел под колеса, безнадежно покачал головой:
– Зря машину насильничаете. Тут и трактор не сдюжит.
Пикалов выключил зажигание.
– А трактор есть в станице? – спросил он.
– Откуда? Все в МТС, к весенней посевной ремонтируются.
И только теперь Пикалов обратил внимание, что дождь прекратился, ветер повернул против часовой стрелки и усилился – верный признак улучшения погоды.
– Давно пора, – обрадовался Серебряный, словно уже выбрался из трясины. – Как поживаете, дедусь? Сильно немцы нашкодили?
– Знамо дело, – отозвался охотно старик – Все, почитай, повыгребли. Не живем, а существуем. Слава богу, у кого коровенка осталась, у кого козочка. Так вот всей станицей и держимся.
– А бутылочку у кого?нибудь достать можно?
Дед подумал.
– А почему нельзя? Знамо дело, можно.
– Мы хорошо заплатим, – засуетился Серебряный и захрустел бумажками в кармане, будто старик имел водку при себе.
Старик довел их до калитки видневшегося за палисадником небольшого дома и повернул обратно.
– Прощевайте. Всего вам доброго.
– Спасибо. До свидания, дедусь, – за обоих ответил Серебряный.
Хозяева уже спали – в доме стояла полнейшая тишина, и света ни в одной щелочке не виднелось, – но Серебряный, не обращая внимания, забарабанил в дверь. Пикалов не стал его отговаривать: больше бед – строже ответ.
Наконец в доме проснулись – в щели занавешенного окна вспыхнул огонек. Скрипнула дверь, и из сеней заспанный женский голос спросил:
– Кто там?
– Свои, любезная, свои, – ласково отозвался Серебряный и пояснил: – Летчики мы, с соседнего аэродрома. Застряли тут около вас, из сил выбились. Пустите хоть водички попить.
Женщина молчала, раздумывая, видно, как поступить.
– Кого там нелегкая? – донесся из глубины хрипловатый старческий голос.
– Летчики, бать, попить просят. И снова молчание.
– Мы заплатим. Нас вот сосед ваш к вам направил.
– Ладно, – согласилась женщина. – Только оденусь…
Хлопнула дверь. Они ждали минут пять. Наконец щелкнула защелка, отодвинулся тяжелый засов, и их впустили. Первое, что бросилось в глаза Пикалову, когда он вошел в дом, а вернее, в обыкновенную деревенскую избу, – черная худая коза с двумя козлятами. Она стояла на соломе, недружелюбно посматривая на пришельцев, нагнув голову и выставив вперед острые, чуть загнутые назад рога. Маленькие, такие же черные козлята испуганно жались к ногам матери. За козой с козлятами в левом углу Пикалов рассмотрел фанерную загородку с дверкой, начинавшуюся не от самого пола и не доходившую до потолка, – не хватило материала. Справа, в небольшом закутке за русской печкой, стояла кровать. На ней сидел старик в нижнем белье, взлохмаченный, нечесаный.