— Мы? Милый, зачем тебе тратить свое время на эти пустяки? Я сама все сделаю! Свадьба пройдет и я стану на учет. Ты не переживай!
— Нет, дорогая моя! Я хочу, чтоб ты это сделала до свадьбы! Также, мое участие в этом не обсуждается! Выбирай день, когда мы поедем! Завтра жду ответ! — открывая дверь, тем самым давая понять, что беседа окончена, сказал Демьян.
Захлопнув дверь и оставшись наедине со своими мыслями, мужчина лег на диван, подложив руку под голову. Он понимал, что совершает огромную ошибку в своей жизни, соглашаясь на этот брак. Он только делает себе хуже, ломая сердце, наступая на душу… Он больше не видел чувств, которые всегда присутствовали в глазах Стаси. Больше не ощущал её слабости, её беззащитности. Ей правила только ненависть. Когда он смотрел на неё, там, в машине, она была чужая. Такая холодная и безжизненная… Кукла, со стеклянными глазами. И лишь изредка презрение с легким оттенком боли, прорывалось сквозь барьер безразличия.
***
Комната, которую любезно предоставил мне Демьян, была крохотная. Сюда еле вместились кровать, шкаф, стол и стул. Не было никакой речи про свободное место. Стены оклеены обоями холодного золотистого цвета, словно клетка для слишком характерной птицы. М-да, дорогуша, помнится, ещё недавно ты нос воротила от роскошной спальни у Лены в доме. Сейчас и этого не предвидится. Забывай про личный санузел, про прогулки из угла в угол, про сон без пижамы, про всё забывай! Теперь ты рабыня у своей когда-то лучшей подруги. Скажет в три часа ночи залезть на крышу и прокукарекать — извольте выполнить! Никаких вылазок в город, никаких контактов с прежней жизнью… Черт! Так глупо попасться! Чего мне дома не сиделось? Хотела доказать, что всех хитрее? Не вышло!
Присев на кровать и погладив рукой покрывало, которое так напоминало детство, я предалась воспоминаниям. Вот мы с двоюродной сестрой сдвигаем стулья с высокими спинками так, чтобы через них можно было пропустить одеяло. Выстраиваем безумные пирамиды из мебели, которые впоследствии должны стать нашим домиком. Мы называли его халабудой. Бабушка, заходя в комнату, подыгрывает нам, стучит по стенке и приглашает «соседей» на ужин. Восхитительный аромат доносится с кухни, и мы, снося все на своем пути, бежим кушать пирожки с повидлом. Хорошее время было… Потом был подростковый период, в котором наши с сестрой пути разошлись на долгих три года. Спустя прошедшее время, когда мы встретились опять, я поняла, что с этим человеком не хочу иметь ничего личного. Мы просто стали абсолютно чужими. Больше не было смысла играть в притворство, изображать из себя лучших подруг. Я так и не смогла простить ей черствость и грубость. Да и я не лучше! За столько лет вообще не интересовалась где она, что с ней, все ли у неё в порядке? Пыталась доказать самой себе, что я смогу без неё прожить. М-да, я похоже всем все доказала! Только вот что — непонятно, да и уже не столь важно. Сама, дура, виновата!
Дверь приоткрылась, я увидела красное от злобы лицо Сени. Только её здесь не хватало.
— Что ты здесь забыла? — огрызнулась я.
Делать вид, что я рада её видеть или, тем более, любезничать с ней не имело никакого смысла. Она показала своё настоящее личико. Надо же, а я ей ведь когда-то доверяла! Боже, как это давно было! Словно целая вечность прошла.
— Так что ты тут делаешь? — повторила я свой вопрос, когда она зашла, прикрыв за собой дверь.
— Зачем ты вернулась? — тихо спросила Сеня. — Зачем ты опять здесь?
— А ты не знаешь? Чтоб исполнять прихоти маленькой дряни, которую я когда-то называла подругой! — фыркнула я.
Вся та обида, боль и злость, которую я отчаянно пыталась затушить, поднималась вверх, сжигая все мои выстроенные барьеры на своем пути. Мне хотелось вцепиться ей в глотку и загрызть. Не задушить, не удавить, а именно загрызть. Смотреть как она захлебывается своей кровью и не может ничего поделать, стать свидетелем её последнего судорожного вздоха. Вот тогда мне станет легче! Вот тогда я буду отомщена!