Я проверил запись с камеры, сделанную ранее, и чувствовал себя от этого виноватым, когда она не ответила, ту, что была за пределами ее комнаты, и сократил время на пару часов, чтобы проверить движение. Последнее движение было час назад, когда она тихо проскользнула в свою спальню. Я просто рад, что у нее есть немного уединения и она вдали от них.
Я надеюсь, что она рисует. Увидев ее зарисовки нас на доске для серфинга, я увидел ее необузданный талант, ее страсть и то, каким могло бы быть ее будущее, если бы она этого захотела. Мне нравится, что у нее есть возможность ненадолго сбежать от своей реальности.
Я хотел пристать к ней, узнать, почему она не прислала сообщение, но потом понял, каким нуждающимся мудаком я был, и вот тогда я схватил свою доску для серфинга. Кажется, единственный раз, когда я вижу ее красивые голубые глаза, это когда ее отец или мать выгоняют ее, и как бы сильно я не хотел, чтобы она была рядом с ними, я чувствую вину за то, что хочу, чтобы они снова вышвырнули ее.
Я чертовски эгоистичен.
Но теперь я здесь, с тремя ноутбуками, выстроившимися в ряд на моей барной стойке для завтрака, одетый только в спортивные шорты. Если бы ей угрожала какая-то опасность, я бы все равно побежал туда в таком виде, так что я не волнуюсь.
Я увеличиваю громкость ноутбука, и комната на экране оживает. Я вижу, как ее отец опускается в свое кожаное кресло с легким изгибом губ, устраиваясь поудобнее и вытягивая ноги, как будто он чертов король.
Я, блядь, презираю его. Презирать — недостаточно сильное слово. Ненавидеть? Неа. В любом случае, я знаю, что хочу расчленить его на части. Я разрежу его скользкий маленький член на ломтики салями, пока он еще, блядь, прикреплен к нему, и заставлю его почувствовать всю боль и страх, которые испытывала его дочь столько лет.
Это еще одно осознание, к которому я пришел за последние два дня. Несмотря на то, что он по уши в долгах, он годами готовил Бетани к этому.
Никаких прогулок верхом.
Никакого телефона.
Не садиться за руль.
Никакой жизни.
Ничего, кроме удовлетворения его гребаных карманов.
Все это сводится к тому, что у нее есть одно применение, и только одно — принести большие деньги.
Ублюдок.
Мои руки сжимаются на столешнице, когда я делаю глубокий вдох, пытаясь обуздать свой гнев, но наблюдение за ним только наполняет меня яростью.
Он берет телефон и набирает номер. Я воспроизведу запись позже и попытаюсь расшифровать цифры или отправлю ее Бенджи. В любом случае, мы посмотрим на это еще раз.
— Да, это Бернард. Нет, я не могу ждать…Синяки на ее лице полностью исчезли, так что я готов назначить дату и время аукциона.… Я подумал, что это привлечет ваше внимание… — Он проводит рукой по своим редеющим волосам, и зловещая улыбка кривит его губы.
— Через две недели… В субботу, да… Я знаю, что это быстро, но мне нужны гребаные деньги сейчас, — рычит он в трубку, стуча кулаком по столу, в то время как мое сердце учащенно колотится в груди в ожидании, когда я узнаю местонахождение.
— Я, блядь, знаю это.… Илана предложила мне воспользоваться ее банкетным залом в казино, которым она владеет. Она понятия не имеет, для чего это нужно, и взяла с меня кучу гребаных денег, но он огромный. Много места для покупателей, и моей дочери будет достаточно места, чтобы поработать в зале, а также подняться на подиум в конце вечера в центре зала.
Желчь подступает к моему горлу, когда я наблюдаю, как возбуждение отражается на его лице. Его глаза загораются, а ухмылка представляет собой смесь ликования и угрозы. Этому ублюдку нравится идея вознести Бетани на жертвенный алтарь на всеобщее обозрение.
Он почти ничего не говорит, прежде чем закончить разговор и откинуться на спинку стула, пока я отправляю местоположение Бенджи, прося чертежи казино здесь, в Найт-Крик. Я знаю, что он найдет это быстрее меня.
Я хочу вытащить ее оттуда прямо сейчас, укутать и никогда не оглядываться назад. Часть меня даже не хочет спрашивать у нее разрешения и просто сделать это, но тогда в ее глазах я был бы ничем не лучше остальных из-за того, что не дал ей возможности сделать свой собственный выбор.
Возможно, я не знаю, как чувствовать или по-настоящему проявлять свои эмоции, но это моя проблема, с которой я должен разобраться.
Я собираюсь дать ей все, чего ей никогда не предлагали, включая любовь.