И, несмотря на все это, все свои расчеты «лондонские мудрецы» строили на том, что, предав Польшу, они выведут германские армии к границам СССР в надежде на то, что нацистская агрессия получит далее «свое естественное развитие». Собственно говоря, Н. Чемберлен даже и не скрывал этого, во всяком случае в своем кругу точно не скрывал. Он прямо заявлял, что если Польша и другие страны, которым Англия и Франция выдали так называемые гарантии не получат их помощи (что в действительности и произошло), то «весьма вероятно что эти страны будут захвачены и Германия окажется на русских границах»[53]. То есть в таком случае на бывшей польско-советской границе. Вот откуда проистекала установка на «переговоры ради переговоров», которая не изменилась и после того, как с середины июня они были сосредоточены в Москве. Советскую сторону представлял в переговорах Председатель Совнаркома и нарком иностранных дел СССР В. М. Молотов. Советское руководство пригласило для участия в переговорах Галифакса, но это было отклонено с ремаркой Н. Чемберлена: визит в Москву британского министра «был бы унизительным»[54]. Пару раз слетать к Гитлеру не унизительно, а в Москву, значит, унизительно!? Ну, так и в самом-то деле — натуральный сумасшедший!
Британским представителем на переговорах, от которых зависели судьбы мира, был посол в Москве У. Сидс. В помощь ему был направлен руководитель одного из департаментов Форин Оффиса У. Стрэнг, который сопровождал Чемберлена осенью 1938 г. во время его визитов в Германию на переговоры с Гитлером. Хорош помощник, нечего сказать! Сидс и Стрэнг имели задание создавать впечатление, будто Лондон стремится к достижению соглашения, тогда как в действительности там заранее была запрограммирована безрезультатность переговоров. Францию представлял в переговорах посол в Москве П. Наджиар. С 15 июня по 2 августа было проведено 12 заседаний, как правило, продолжительных по времени. Ни переводчики, ни стенографы на переговорах не присутствовали. Переводил участвовавший в переговорах заместитель наркома иностранных дел В. П. Потемкин. В имеющихся в архиве МИД России (прежде СССР) делах об этих переговорах содержатся только тексты письменных предложений, которыми обменивались стороны.
Сопутствующий комментарий. Судя по всему, это один из тех факторов, который позволяет западной пропаганде отчаянно врать, демонизировать договор о ненападении и сваливая всю вину на СССР и Сталина, особенно за срыв московских переговоров, в чем виноват только Запад. Кстати говоря, западная пропаганда Гитлера-то не особенно лягает...
На переговорах сразу же дали себя знать различия концепций. После первого заседания, состоявшегося 15 июня, В.М. Молотов телеграфировал советским полпредам в Лондоне и Париже, что англичане и французы, судя по их предложениям, «не хотят серьезного договора, отвечающего принципу взаимности и равенства обязательств». Вот текст телеграммы от 16 июня 1939 г. народного комиссара иностранных дел СССР В. М. Молотова полномочным представителям СССР в Великобритании и Франции И. М. Майскому и Я.3. Сурицу: «Англо-французские предложения, полученные вчера, в основном повторяют их предыдущие предложения. В частности, от нас требуют немедленной помощи известным пяти странам, но отказываются от немедленной помощи трем Прибалтийским странам ввиду будто бы их отказа принимать такую помощь. Это означает, что французы и англичане ставят СССР в унизительное неравное положение, с чем мы ни в коем случае не можем мириться. Сегодня я вновь вызвал Сидса, Наджиара и Стрэнга и передал им наш ответ. В нем сказано, что так как Англия и Франция не соглашаются на наше предложение о гарантировании Эстонии, Латвии и Финляндии, то СССР не может участвовать в гарантировании пяти стран, что поэтому мы предлагаем весь вопрос о тройственном гарантировании восьми стран отклонить и считать его не назревшим. В таком случае первая статья договора содержала бы обязательства Англии, Франции и СССР о взаимной помощи, причем эти обязательства имели бы силу лишь в случае прямого нападения агрессора на территорию любой из трех договаривающихся сторон, но они не имели бы распространения на те случаи, когда одна из договаривающихся сторон могла бы быть вовлечена в войну в связи с помощью, оказанной ею какому-либо третьему, не участвующему в настоящем соглашении государству, подвергшемуся нападению агрессора. Нам кажется, что англичане и французы хотят заключить с нами договор, выгодный им и невыгодный нам, т. е. они не хотят серьезного договора, отвечающего принципу взаимности и равенства обязательств. Ясно, что мы не пойдем на такой договор. Нарком»[55].