— Чего задумался, топай давай! — новый тычок оторвал экспата от размышлений.
Господи, опять этот желторотик! Вот ведь, зелень небитая, даже мозгами пораскинуть не дает. Дивин смерил лейтенантика нехорошим взглядом и, непроизвольно, добавил самую чуточку того животного, парализующего ужаса, что выплескивали обычно мантисы на своего противника, вступая в решительную схватку.
Оперуполномоченный тоненько взвизгнул и отшатнулся. Ручонка его потянулась к кобуре и скрюченные, трясущиеся пальцы заскребли по замку.
— Отставить! — прикрикнул на него Карпухин. Полковой особист стоял в стороне и не попал под ментальный выброс, поэтому для него поведение приезжего коллеги выглядело довольно странным. — Охолони, лейтенант! Да что с тобой творится?!
Григорий криво улыбнулся. Он мог бы, при желании, объяснить Дмитрию Вячеславовичу, что происходит. Но, вот беда, вовсе не собирался этого делать. Пришли арестовывать, так вот и арестовывайте. А заботиться о моральном настрое своих конвоиров Дивин не нанимался.
— Товарищ майор, — о, посыльный из штаба примчался. — Товарищ майор, приказано старшего лейтенанта на КП полка вести.
— Тю, чего вдруг? — искренне удивился Карпухин. — Собирались же прямиком в дивизию отправлять?
— Не могу знать, — пожал плечами солдатик.
Особист ненадолго задумался. А потом решительно махнул рукой.
— Ладно, пошли. Кощей, только смотри у меня, чтоб без фокусов!
— Это уж как получится, — усмехнулся экспат. Минутная слабость и апатия отошли на второй план и он снова превратился в сжатую до предела пружину, готовую взорваться в нужный момент. Тренированный мозг лихорадочно просчитывал ситуацию. Так, а что, собственно, ему могут предъявить? Ведущего истребителей? Даже не смешно, ведь морду он ему начистил в близлежащей рощице один на один, без свидетелей. Предложил после ужина прогуляться для приватного разговора и начистил. Как и собирался.
Да и помирились они после. Даже мировую втихаря распили. Ну да, в конце концов, повинился коллега, хлюпая разбитым носом, покаялся. Это когда они второй пузырь беленькой приговорили. Мол, бес попутал, решил разыграть фрицев и поймать на якобы беззащитную группу штурмовиков. Некрасиво, конечно, но, что тут поделать, все люди разные и кому-то подобный прием кажется вполне допустимым. Бог им судья. И товарищ Сталин. Шутка, если что.
Техник? Вот, уже теплее. За него вполне могут зацепиться. Хотя, была б моя воля — Григорий непроизвольно сжал кулаки — вообще расстрелял этого гаденыша! Это ж надо было такое сотворить — чуть не угробил, сучонок, а после еще отмазаться пытался.
На следующий день после памятного вылета, в котором «илы» впервые пересеклись с «аэрокобрами», десять штурмовиков под прикрытием восьми истребителей отправились штурмовать вражескую артиллерию и танки. Дивин, как обычно, после набора высоты, стал убирать шасси. И вот здесь начала твориться форменная чертовщина: они складываются, но не успевают встать на замки и снова выпадают! Складываются, а потом опять выпадают.
— Кощей, что у тебя происходит? — недовольно поинтересовался с НП дежурный по полетам. — Что крутишься над аэродромом?
— Шасси не убираются, — доложил экспат. При этом он резко открыл вентиль бортового баллона со сжатым воздухом — вдруг просто недостает давления в сети штурмовика? — но нет, проклятые шасси вновь выпали. Дивин с чувством выругался. Заложил очередной круг. Повторил процедуру несколько раз. Ни фига!
— Двигай на задание с выпущенными, — ожила рация. Гляньте-ка, а ведь это уже не дежурный. По ходу Зотов подключился. Интересно, с хренов ли начштаба лично влез? Не иначе, заявка на штурмовку поступила от какого-нибудь важного генерала, чей приказ боятся не выполнить. А ничего, что с выпущенными шасси Ил-2 здорово потеряет в скорости и маневренности? Но, делать нечего, приказ есть приказ.
— «Фиалки», идем на работу, — Григорий прижал ларингофон к шее. — «Маленькие», прикройте получше, у меня машина неисправна.
— Не боись, Кощей, сделаем все в лучшем виде, — откликнулся Каменский. Сегодня именно он со своими ведомыми обеспечивал безопасность штурмовиков.
На удивление, полет прошел гладко. Долетели до нужной точки, хорошенечко прошерстили там все, зажгли пару-тройку немецких панцеров и даже не встретились с «мессерами» или «фоками». Ну а зенитки, так это дело привычное.
После приземления «четверка» Дивина прокатилась аж до самого конца взлетной полосы — тормоза не действовали. Со всеми предосторожностями подрулил к своей стоянке. Громко матерясь, вылез из кабины, отмахнувшись с досадой от доклада стрелка, и набросился на Свичкаря.
— Миша, твою мать, что с машиной? Немедленно разберись, почему у меня шасси не убирались!
— Есть разобраться! — Свичкарь вытянулся по стойке смирно. Спорить даже не пытался, видя, насколько взбешен командир. — Сейчас пошлю кого-нибудь за инженером полка, вместе все проверим.
— Проверь-проверь, — процедил Григорий. Расстегнул замки подвесной системы, скинул парашют и потопал на КП докладывать о выполненном задании. Что бы не произошло во время полета, а протокол отчета должен был соблюдаться неукоснительно — это Зотов вбил в головы всем летчикам. Слетал, явись на командный пункт и сообщи все, как есть: какова была метеообстановка и условия для штурмовки в районе цели, характер работы материальной части самолета и мотора, место и время обнаружения самолетов противника — если таковые имелись, их состав, тип, курс следования, характер действия. По земле: расположение и действие зенитной артиллерии, характеристики цели — железная дорога, автоколонна, гужевой транспорт — со всеми подробностями! Как, в итоге, выполнили задание, готовы ли к следующему? В общем, много о чем требуется сообщить. И это помимо того, что в конце каждого дня комэск вызывал к себе командиров звеньев с докладами о состоянии дел.
Когда вернулся, Свичкарь доложил:
— Товарищ командир, шланг бронированный лопнул.
Хм, шланг. В принципе, подобное на Ил-2 иногда случалось, и ничего удивительного в этом не было. Другое дело, что обычно в таких случаях раздавался довольно сильный хлопок. А вот его-то как раз экспат и не слыхал.
Так бы все, наверное, и закончилось. Но Прорва подошел к нему вечером и с таинственным поманил в сторону:
— Кощей, разговор есть.
— Чего тебе? — поморщился Дивин. Удобно расположившись на невысокой скамеечке возле палатки, он уже мечтал о близком сне и отдыхе, а тут это рыжее недоразумение. А ведь так хорошо сидел. К тому же Таисия заботливо притащила ему пузатый глиняный кувшин с холодным, комковатым молоком и краюху хлеба с куском мяса и жизнь казалась просто замечательной. И идти куда-либо не хотелось категорически.
— Идем, расскажу что-то важное, — не унимался тезка.
Экспат мученически вздохнул, снял осторожно с колен заспанного и явно недовольного столь бесцеремонным обращением Шварца и поднялся на ноги.
— Ну пошли.
— Короче, — горячо зашептал Рыжков. — Я тут нечаянно один весьма интересный разговор услышал. Зотов у инженера полка интересовался, как, мол, так получилось, что ты на задание с выпущенными шасси летал.
— И что? — насторожился Григорий. — Прорва, черт бы тебя побрал, да не тяни ты кота за хвост, говори уже!
— Так я и говорю, — товарищ воровато оглянулся, не подслушивает ли кто. — Инженер и отвечает, что ты шасси хрен убрал бы, потому что техник самолета промывал накануне цилиндр подъема и не прикрутил к нему до конца трубку. А через это отверстие воздух и травило.
— Вон оно что, — заледенел лицом экспат. — Получается, соврал мне Свичкарь. Не иначе, дружка своего выгораживал. Вот, сука! Ну ничего, сейчас я ему устрою Варфоломеевскую ночь!