Когда, наконец, добрался до дома после долгих блужданий, догадайтесь, кто стоял на пороге, пристально на меня глядя. Распроклятый хозяин.
– Хочу словом с тобой перемолвиться, – объявил он. – Ты мне так и не заплатил оставшиеся двадцать баксов. Такова благодарность за мою доброту.
Я для вида пошарил в пустых карманах.
– Сейчас съезжу в банк. Просто забыл, вот и все.
Он покачал головой:
– Господи боже мой, просто не знаю.
– Правильно, – бросил я на ходу. – Ни ты, ни Господь Бог, оба ни хрена не знаете.
3
Еду в автобусе в банк за двадцатью долларами. В автобусах есть кое-что нехорошее. В автобусах видишь самое худшее: сумасшедших, преступников, еще хуже – старух, напрочь перегородивших проход толстыми задницами, которые тычутся тебе прямо в лицо… никакого понятия о приличиях.
Помню, некий толстяк, сидя прямо позади водителя, завопил:
– Сволочь! Хрен лысый! Задница!
Водитель автобуса едет и едет, прикидываясь, будто не замечает, или, возможно, действительно не замечая, поскольку не происходит ничего необычного. Хотя кое о чем говорит. Автобус и должен тебя мордой в грязь тыкать. Вполне можно было б повесить на дверцах табличку с надписью: «Добро пожаловать, мразь». Проклятая машина то срывается с места, то тормозит, то гудит, то рычит. Едешь полдня на другой конец города, еще полдня обратно. По пути, может быть, вообще никуда не приедешь. Автобус ужасная, чудовищная вещь.
Впрочем, сейчас я сижу позади девушки в мягкой шляпе с висячими собачьими ушами. Оранжевая, очень красивая шляпа. Серебристая кофта сверкает, как скафандр астронавта. Большие карие глаза широко открыты, наблюдают, блуждают, парят шоколадными «летающими тарелками».
Когда-то давно я гадал, не прилетают ли птицы на подоконник, чтоб мне досадить, покуковать в уши, что-то прочирикать, повозиться, подраться, прошептать ш-ш-ш-бу-бу-бу-чик-чирик-ку-ку-ку – фьють. Точно также и девушки сбивают мир с толку, рисуя в тетрадках сердечки.
В детстве мама рассказывала о девушках. «Рей, – говорила она, – если вдруг какая-то дурочка ласково с тобой заговорит и выпятит пухлые губки, запомни, любой такой девушке от тебя что-то нужно или они попросту над тобой потешаются».
Однако новая подружка смотрит на меня, только чуточку приоткрыв рот, словно хочет свистнуть или что-то сказать, а вышло лишь одно слово:
– Чао-какао.
– Что?
– Чао-какао. Салют.
– Не знаю… не могу…
Она сунула мне свой рюкзак. Из открытого клапана торчат книжки с картинками, карандаши. На правой руке девушки дико сверкает кольцо, постоянно меняя цвета.
– Что это у тебя за кольцо?
– Мунный камень.
– Лунный?
– Мунный, мунный.
– Что это еще за хренов камень – мунный? Ох, черт возьми, понятно, из тех, что меняются по настроению.
Она кивнула, шлепнула по рюкзаку:
– Попрешь.
– Попру? Да ведь мы с тобой едва знакомы.
Она снова ткнула кулаком в рюкзак:
– Ты попрешь.
– Попру?
– Попрешь.
Ладно, думаю я, понесу твой рюкзак. То есть она и наполовину не такая дурная, хотя плоховато выражается для своего возраста.
На следующей остановке пнула меня в ногу:
– Тащи.
Я пропустил ее в дверцу. По – моему, до банка отсюда всего час-другой ходьбы.
Мы прошли полквартала до серебристого трейлера. Она поднялась по лестничке, протянула открытые руки. Я вложил в них рюкзак, потянулся поцеловать на прощание. Она уронила книги. Видимо, поцелуй привел ее в жуткое настроение, потому что кольцо стало угольно-черным. Потом я увидел мелькнувший кулак, врезавшийся мне в лицо в полудюйме под глазом, черт побери.
– Очень мило, – охнул я, вытирая струйку крови. – Большое спасибо.
Она только расхохоталась. А я ни черта не видел, слыша: ш-ш-ш-бу-бу-бу-ху-ху-ху-куриные мозги-красота-липс-ку-ку-ку-криббле-краббле-бумс.
До удара казалось, до банка не так далеко, теперь – наоборот. В глазу боль пульсирует. Каждый прохожий на меня глазеет, видимо точно зная, что девчонка меня приголубила. Подружка, которую я подцепил.
Не говорю уже, что застрял в самом поганом городском районе. Кругом аптеки, по две на углу, словно здешние жители живут и питаются исключительно по рецептам. Кроме аптек, десятки и десятки винных магазинов. Черт возьми, кажется, будто этот квартал может выпить меня.
Решил зайти купить пинту шнапса с корицей. Тип, стоявший за прилавком, спросил:
– Что, дури обкурился? – и протянул бутылку. – Чего это на тебе надето? Слушай, кто это тебе врезал? Спорю, девчонка глаз подбила. Правда? Конечно. Только посмотрите. Ничего себе. Эй, Джек, иди сюда. Тут парню девчонка какая-то задницу надрала.