«Еще с утра, я размышлял о глупости отлива свечей, и напрасной трате сил, — продолжил Шрам, для своей небольшой аудитории, — но сейчас, я рад, что все эти свечи горят, потому, что они зажжены вокруг нее».
«Филия Веритас. — немного помолчав, блаженно добавил Шрам. — Жаль, что завтра на работу. Я бы с утра пришел сюда и ходил бы по улицам в ожидании встречи».
Личный носильщик Клока, с пониманием слушала и не перебивала.
«Мы с моим другом романтики, — подключился к разговору, еле ворочающий языком, Клок, — у нас жизненная цель найти одну и жить с ней до смерти. И плевать на систему принципов! И эту Мульерис, мать ее, Меретрикис. Уважаю ее, конечно… как женщину… но взглядов не разделяю».
На этом заряд у Клока полностью закончился, и он окончательно повис на своей спутнице. Шрам еще раз посмотрел в сторону огней аббатства, как бы прощаясь на сегодня, со своей Филией, собрался с силами и подхватил Клока со второй стороны. Так, втроем, они и побрели в сторону дома.
Добредя до своего двора, троица разделилась. Хищница, понесла Клока домой, следуя за его указательным пальцем, так как языком Клок уже был не в состоянии указать дорогу. Он лишь нежно сжимал грудь спутницы свободной рукой и, периодически, возбужденно сопел. А Шрам остановился возле входа и, повернувшись, посмотрел еще раз на аббатство, а потом на свой дом, а точнее на трех этажное здание, на втором этаже которого и была квартира Клока.
Говорят в старину, эти здания были в несколько десятков этажей, сейчас же редкость, если хотя бы пять этажей оставались целыми. А селиться выше третьего вообще запрещалось из-за опасности для жизни. Возможно, из-за этого и настал конец старой эры. Люди настолько возомнили себя богами, что даже дома свои строили, пытаясь как можно выше дотянуться до неба. Но Спаситель, хоть и милостив, но не позволяет нам забываться. Все эти этажи обрушились вместе с людской гордыней, и теперь мы живем и поддерживаем надлежащее состояние только первых трех этажей, этих некогда вызывающе величественных сооружений. И только башни аббатства в центре города возвышаются к небесам, как бы символизируя руки всех последователей, вздернутые в молитве к Спасителю. Эти руки видно из любой точки города или трущоб. Эти руки переливаются отблесками солнца днем и светятся светом тысяч свечей по ночам. Эти руки не дают каждому истинному верующему забывать о том, что тянуться к Спасителю дозволено лишь с покаянием, а не с гордыней и невежеством.
Шрам еще немного постоял на свежем воздухе, а потом, прикурив, взятый тут же огарок свечи, побрел по лестнице к себе домой. Зайдя в квартиру, Шрам, не зажигая свечей и не раздеваясь, рухнул на кровать и захрапел.
День закончился. Но завтра будет новый день. Новая утренняя служба, со старыми проповедями. Новый рабочий день, со старыми свиньями. И только новый свободный вечер радовал своим существованием. В этот вечер Шрам сделает всё, что бы найти его Филию.
Глава 2. Ардет Укалегон
…И глупой твари не понять,
Весь день в грязи своей плескаясь,
Что только божья благодать
Способна мир людской исправить…
Ардет открыл один глаз и привычным движением ударил по прикроватной тумбочке. Его ладонь, с отточенной меткостью попала прямо по радио, где играла, какая-то веселая утренняя песня.
«Видуя опять забыла переключить будильник с религиозной волны». — подумал про себя Ардет.
«Дорогой, ты уже проснулся?» — в комнату залетел голос, а за ним, из проема комнатной двери, с легкостью показалась верхняя половина женщины.
«Да, дорогая, заходи, — потягиваясь, не открывая второй глаз, ответил Ардет — сегодня воскресенье? Как солнечно».
«Да, — отозвалась Видуя, — с утра был дождь, поэтому я не стала тебя будить».
«Может быть, сегодня съездим в парк? — спросила Видуя, игриво вываливаясь из-за двери. — А потом на воскресную службу, а то мы на прошлой неделе не были».
«Извини, дорогая, сегодня не получится. — Ардет уже вскочил с кровати и направлялся в ванную. — Я совсем забыл, у меня же встреча с одним курьером, а потом я должен заехать в НацМиР».
НацМиРом в народе в шутку называли Национальный Музей Исторической Реконструкции. Музей, в котором хранились все значимые пережитки старины.
«Опять собираешь свою пьянину? — Видуя надула губы. — Сегодня же выходной. Занимался бы своим хобби после работы, а выходные уделял мне».
«Прости, дорогая, я обещал людям. — уже из ванной отзывался Ардет. — Да, и не пьянина, а п-и-а-н-и-н-о. Очень благородный инструмент был в старые времена».