К сожалению, для осознания святых писаний, которые состояли исключительно из книг принадлежащих старой эре, одной письменности Браиля было недостаточно, поэтому всем партийным служителям приходилось отдельно изучать и письменность старой эры, объемную и бессмысленную. Этот факт, дополнительно подчеркивал незавидную долю партийца перед тем же последователем.
Ну и последней ступенью в изучении письменности была Книга имен, язык, которой знали только аббаты. Об этой книге и рассказать особо нечего, так как никто кроме аббатов ничего о ней не знает.
«И мысли о грехе наши, ничем не лучше грешных действий наших. Поэтому не грешите мыслями своими, ни утром, ни днем, ни на сон грядущий. Тираж!» — на этом голос партийного жреца стих, и народ в храме потихоньку зашевелился в сторону выхода.
Шрам развернулся и, с чувством выполненного долга, стал тоже протискиваться к дверям.
Глава 1. Шрам
Всю обратную дорогу Шрам шел под впечатлением. Но впечатление это было не от эмоциональной речи жреца, а от его собственных мыслей:
«Неужели этот мир спасут свечи и золото?» — Шрам крутил этот вопрос по кругу у себя в голове.
«А еще самогон и вяленая свинина!» — веселый и бодрый голос сзади, поддержал размышления Шрама.
Моментально отойдя от философских мыслей, Шрам вздрогнул и обернулся. Его нагонял друг детства Клок. Человек, с которым он провел всю сознательную жизнь, начиная с Путилища. Тот человек, с которым они, впоследствии, даже жили на одной улице.
«Я это вслух сказал?» — поинтересовался Шрам.
«Скорее пару раз промямлил. — отозвался Клок. — Ты мне начинаешь напоминать старика Кривоуха, когда того маразм на закате лет посетил. Помнишь, мы ему даже…»
«Ух ты! Смотри какая? — Клок резко переключился на другую тему. Тема эта была одна из его любимых. — Хо-хо! С такими формами можно и не работать».
Шрам нехотя повернулся в ту сторону, куда говорил Клок. Ему не особо было это интересно, тем более он знал наперед, что именно хочет ему показать приятель, но игнорировать было бы себе дороже.
Недалеко от них, возле входа в овощную лавку, пышногрудая, широкобедренная девушка, явно до 20-ти лет, выкладывала на уличную витрину редис. Естественно, Клока заинтересовала не сама девушка, а процесс выкладывания. Постоянно наклоняясь к корзине, по направлению к нашему голосистому зрителю, через вырез, открывался потрясающий, по мнению некоторых, вид на ее груди. А груди у нее были, размером примерно с голову самого Клока, каждая.
«Не, ты смотри! Какие два здоровых качена капусты она из корзины себе за пазуху спрятала! — Клок, явно заигрывая, привлекал внимание девушки. — Девушка, я как партийный страж, обязан вас обыскать и вернуть награбленное владельцу! Немедленно передайте мне лично в руки, что у вас там за пазухой!»
На самом деле, единственное, что объединяло Клока и типичного партийного стража, так это интеллектуальная составляющая,… по крайней мере, в части подбора комплементов для незнакомых женщин. Но не в этот раз:
«Клок, ты на своей крысиной ферме, в комплементах на крысах, что ли тренируешься? — девушка с раздражением и сарказмом парировала Клоку. — А то я смотрю, ночью небольшая стая крыс со стороны твоего дома бежала. Соблазненные или неудовлетворенные?»
«А, это ты Слава? — Клок замялся и неуверенно попытался отшутиться. — А я тебя спереди и не узнал. На этой неделе можешь даже не думать о моем доме, я предпочту компанию пары крыс».
«Всё мечтаешь? — Слава не успокаивалась. — Тебе бы твои похотливые желания взять бы в руки и успокоиться».
Слава захихикала, от собственного каламбура.
«Не оправдывайся. Твоя слава бежит впереди тебя, Слава! Ручной труд, пережиток старины, я работаю интеллектом!» — выкрутился Клок и ускорил шаг, что бы побыстрее закрыть эту тему, пока он еще словесно не побит.
«Интеллектом? Это ты так намекаешь, что ты безработный? — уже вслед кричала Слава. — Или для тебя так сложно совладать даже с грызунами, что тебе приходится подключать весь свой интеллект?»