«Думаю, тут проблемы не будет. — ответил сын старосты. — Просто говори им, что делать. Твои действия всё обозначили лучше любой пламенной речи».
«И, что мне им говорить? — спросил Шрам, — Я в этом ничего не понимаю. Просто окружим город и возьмем штурмом аббатство?»
«Возможно ты не в курсе, но формально, мы и так окружаем город. — ответил сын старосты. — Мы живем вокруг внешнего города, который, в свою очередь, располагается вокруг внутреннего города, в центре которого аббатство. И, наверное, ты так же не знал, что в целом, города устроены по одному принципу — «крестом». Из аббатства всегда есть четыре дороги, в четырех направлениях: на восток, запад, север и юг, через одноименные ворота. Это сделано неспроста. Во-первых, так проще управлять последователями, которые технически, также разделены на четыре крупных района. В каждом районе, одинаковое количество и расположение магазинов, трактиров и храмов. Количество стражи, их маршруты, количество лекарей и жрецов — всё схоже. Во-вторых, у нас есть предположения, что и внутренний город устроен также. На деле мы, конечно, не знаем, туда у нас доступа нет, но доказательств собрано достаточно, чтобы эта версия казалась правдоподобной. В-третьих, как ты мог уже заметить, мы не такие глупые, как вас с детства убеждала партия. Например, все современные карты местности, которые ты мог когда-нибудь видеть — сделаны именно нами. Но не стоит сейчас мысленно винить во лжи партийных жрецов и лекарей ДоПов, они и сами свято верят в то, что вам вдалбливают».
«Крест. Символ старой веры. — многозначительно произнес Шрам. — И с районами ты меня удивил, не знал о таком. Мы вообще считали районом пару соседних домов, а оказывается все наши районы — это один большой район».
«Ну не стоит себя так укорять, вы много в чем заблуждаетесь. Тем более, какая разница сколько домов считать районом? Тут суть в другом. — успокоил сын старосты. — И не нужно везде искать религиозную подоплеку. Крест — это не символ старой веры, а обычная управленческая хитрость. Так проще управлять и меньше шансов на восстание. Технически, эти четыре района ничем не отделены друг от друга и представляют собой, в совокупности, один целый внешний город. Но ты можешь вспомнить, когда последний раз ходил, скажем, в северную часть города?»
Сын старосты посмотрел на Шрама, который толи усердно пытался вспомнить, толи уже осознавал, что в действительности ни разу не был за пределами своего района.
«Можешь не отвечать. — не дожидаясь ответа сказал сын старосты. — Ты не был в других частях города. Представляешь? Вам строго запрещено посещать внутренний город, а свой внешний вы не посещаете по собственной воле. Какова ирония. Но ничего в этом удивительного нет, и нужды по факту тоже нет, потому как в других частях нет ничего, чего бы не было в твоей части. Везде всё одинаковое».
«Еще один нарисованный круг. — по философски подытожил Шрам. — Твой отец рассказывал подобное».
«Ха. — усмехнулся сын старосты. — Тут любой может тебе о десятке таких кругов рассказать. Вы, последователи, вообще какие-то странные. Живёте как забитые звери, ходите только по прямой, боясь нечаянно свернуть или оступиться. При этом считаете себя самыми счастливыми, умудряясь сочувствовать незавидной доле более сытых партийцев и смеяться над глупостью, более просвещенных апатридов. Ваша жизнь сплошной парадокс. При этом всех кормите именно вы».
«Ладно, хватит болтать, а то я и так уже всех ненавижу, включая свою собственную жизнь. — подвел итог Шрам, направляясь к выходу. — Пойдём захватывать аббатов».
«Как скажите, Спаситель. — с наигранной учтивостью согласился сын старосты, направляясь следом за Шрамом. — Давно пора».
«Всё же, как интересно получилось? — уже спускаясь по лестнице, начал сын старосты. — Всю жизнь партия учила любить и восхищаться ею. И это настолько глубоко сидит в каждом последователе, что даже оскорбления, страх расправы и пули не в состоянии изменить отношения. Но, пара слов глупого апатрида и всё. Вместо любви — ненависть, партия — враг. Сила слова. Поэтому партия и выбрала метод проповедей в храмах. Даже самый пытливый ум сломается, если его хотя бы единожды заставить поверить во что-то противоречивое. В любую не логичную чушь. Это называется — вера. Потом этот разум можно убедить в чем угодно, он сам будет игнорировать логику, и воспринимать всё на веру. Даже когда его будут убеждать в обратном. Ночь светла! — кричат жрецы. Считаешь по другому? В тебе просто недостаточно веры, глупец, ты воспринимаешь всё буквально и не в состоянии узреть истину. Но ты же не глупец? И тут, ты начинаешь вдумываться и вспоминать, что вчера действительно ночь была потемнее, а когда-то давно, однажды, вообще ничего не было видно. А если при этом, сидеть с полуночи до обеда, то можно полностью уверовать и убедиться в правдивости жрецов».