Обрядив девушку, любезный Гарри помог ей выбрать меч, самый легкий и великолепно сбалансированный.
— У него есть имя? — спросила Изабелла, осматривая приобретение. В глазах ее горел огонек любви.
— Да, оно должно быть написано на рукояти, — ответил Гарри.
— Я не умею читать, — созналась девушка.
— Я тоже, — вздохнул Гарри. — А вы, милорд?
— Сэр Джон все умеет! — посветлела Изабелла и протянула меч молодому графу.
По рукояти шла цепочка рун, а по лезвию тянулась надпись на староанглийском: «Мое имя — Проблеск Надежды, судьба моя — смерть в борьбе со злом». «Чья смерть?» — подумал Джон. От этих слов веяло возвышенным трагизмом, очень Джону не понравившимся, но он не стал врать и огласил надпись.
— Красивое имя, — сказала девушка и вложила меч в ножны. — А что выбрал Бенджамин?
— Бен? Щит и меч, от остального отказался. Милорд, может быть, он зря это сделал?
— О чем ты?
— Ну Бен сказал: для чего, мол, остальное, если все равно погибать? И взял только самое необходимое. А может, ему погибать не обязательно? Может, как раз волшебный доспех и спасет ему жизнь?
Джон побледнел и стиснул зубы.
— А как он должен погибнуть? — тихо спросил он.
— Я думал, вы знаете, милорд. Вы же из грядущего…
— Да, конечно, но… Просто грядущее пока в тумане, — проговорил Джон и, резко повернувшись, покинул Арсенал Избранных.
Гарри взглянул на Изабеллу, та пожала плечами и побежала следом, оставив гиганта возиться с замком.
Появление во дворе сверкающего воина, во взоре которого метались гневные перуны, а затем стремительной, как прыжок змеи, воительницы в полном доспехе произвело ураганный эффект: на несколько минут всякая деятельность прекратилась, потные, усердно размахивающие неудобными деревянными мечами новобранцы сбились с ритма, работники, трудившиеся над возведением стен, отложили инструменты, даже лохматый пес около кухни замер на полугавке. Все, включая офицеров, которые и не подумали насильственно вернуть людям работоспособность, принялись оживленно что-то обсуждать. Обоим старшим Рэдхэндам, при всей их мудрости, было невдомек, что многие детали принесенного призраком «пророчества» давно уже стали достоянием общественности. Джона с Изабеллой провожали словами вроде:
— Я же говорил — теперь скоро…
— А что, может, и получится! Гляди, каковы…
— Продержимся!
— Эх, зелень, жизни вы не знаете. Не в блеске дело…
— Что, уже началось?
Джон, даже если бы и знал, о чем речь, едва ли успел бы расслышать хоть слово. Он обогнул угол донжона и, подобно вихрю, ворвался в знакомую дверь. Двое стражников не испытали ни малейшего желания побеспокоить ни его, ни Изабеллу.
Старшие Рэдхэнды обнаружились в прежней комнате. Живой сэр Томас сидел на стуле за «магическим» столом и делал какие-то записи, покойный сэр Томас стоял у окна.
Влетев внутрь, Джон замер, несколько удивленный тем, что его шумное появление не вызвало никакой реакции предков. Потом он догадался, что, раз живой сэр Томас здесь, значит, его призрак должен хорошо помнить эту ситуацию. Пару раз глубоко вдохнув, он сложил руки на груди и произнес:
— Полагаю, дедушка, вы уже знаете, зачем я пришел.
— Знаю, — повернулся к нему призрак.
— Что вы скажете?
— Я промолчу.
— Ах так? Дозвольте спросить, почему же?
— Потому что Бенджамин не вернулся из похода. Потому что на моей памяти ты уже врывался сюда, кричал, сопротивлялся, но ничего не изменил. Я сидел за бумагами, пытаясь высчитать, сколько Первозданной Силы притягивает к себе Горыныч одним лишь фактом своего существования, а мой призрак, не повышая голоса, убеждал тебя в том, что Бенджамин не вернулся, и таково есть веление судьбы.
— Да плевал я на вашу судьбу! — вскричал Джон. — Я не могу смириться с такой глупостью!
— Против судьбы ничего нельзя сделать.
— Можно! Можно сказать в точности, где, когда и как Бен встретит смерть. Осведомлен — значит вооружен. И можно избежать этой нелепости, этой непростительной глупости, этого… преступления!
— Я уже говорил: я не рискну спорить с Господом Богом и предначертанной Им судьбой. Я ничего тебе не скажу.
— Ладно. Тогда я никуда не пойду. Делайте что хотите, а я с вашим Горынычем как-нибудь разминусь.
Сэр Томас вздрогнул и выронил из пальцев перо, но не обернулся. А призрак спокойно ответил:
— Пойдешь. Потому что ты уже сделал это. Ведь ты жил в Рэдхэндхолле, в замке, принадлежащем нашей семье, значит, замок остался нашим. Значит, в тысяча двести восемьдесят третьем году ты выполнил свой долг.
— А может, дракон просто сдох от старости? — буркнул Джон, вдруг обессилевший от невозможности что-то предпринять. — И вообще, что за мрачные намеки насчет замка? Кому еще он может принадлежать?
— Все-то тебе вынь да положь, неугомонный… Между прочим, не одни мы знаем о чуде Драконовых земель. На нас еще будут нападать. И если Змей останется жив, а клад не попадет в замок, мы не устоим. Я это точно знаю, уж можешь мне поверить. Так что, отказавшись от похода, ты изменишь судьбу всех поколений Рэдхэндов — и не в лучшую сторону. Ты просто уничтожишь их. И сам не родишься. Не смотри на меня так удивленно. Я не знаю, как такое может быть, и проверять не хочу.
— Ну ладно, я иду. Мы все пойдем. Но почему Бен должен умереть? Зачем нужна лишняя смерть?
— Не знаю, — вздохнул призрак. — И никогда не узнаю, и смирился с этой мыслью. Но жизнь — это такая штука, которая полна смерти. И Бен это знает. Он ведь сам, без принуждения решил последовать за своей судьбой.
— Дедушка, ваш страх перед судьбой я отлично понимаю. Но, может быть, стоит попробовать? Жизнь или смерть Бена не изменят историю…
— Нашу не изменят, но чью-нибудь другую — перевернут с ног на голову. И перестань меня искушать! — воскликнул призрак, вскинув руку к лицу. И было в этом жесте что-то детски беспомощное, что в конце концов и подкосило решимость Джона добиться ответа любой ценой. — Ты знаком с этой проблемой всего пару часов, а я семьсот лет размышлял! Так что не спорь со мной. Смертей будет еще много, и много будет жизни. А даром ничто не проходит, я в этом уверен… Будь же ты наконец мужчиной, делай то, что решил сделать, молча.
— Хорошо, — помедлив, сказал Джон, — Только не обижайтесь, если Бен все-таки сумеет вернуться.
И он вышел прочь, не желая слушать возможные возражения призрака.
Он понимал, что вел себя неразумно. Вовсе не обязательно было оставлять последнее слово за собой. Тем более он понимал, что по-своему призрак прав. Собственно, теперь, после разговора, Джон и сам не был уверен, действительно ли нужно во что бы то ни стало отстаивать жизнь Бенджамина…
Да и бесполезно это теперь — как можно спасти человека, не имея представления о том, что, где и когда ему угрожает?
Настроение упало до нулевой отметки. Джон отправился в свою комнату в срубе, сбросил доспехи и лег на кровать. Безмолвно сопровождавшая его Изабелла, разоблачившись у себя, вскоре тихо прокралась к нему и присела рядом. Джон был очень благодарен ей за красноречивое молчание.
Конечно, можно исключить Бена из похода. Только как это сделать? Обмануть, заявив, что ночью человеку из грядущего приснился сон, из которого ясно, что Бену в отряде делать нечего? Но сэр Томас это «откровение» раскусит мигом. Не пустить Бена силой? Оглушить, связать и отправить с каким-нибудь обозом в деревни Рэдхэнда…
Н-да. Более хлипких планов в голову Джона еще никогда не приходило. Мало того что нужно подгадать момент, когда рядом будет обоз, но не будет сэра Томаса или призрака, так еще надо осилить Бена, который, получив пророчество, со всем средневековым упорством теперь движется навстречу своей судьбе. Вообще-то знание самбо дает большие преимущества, но еще остаются такие же непробиваемо средневековые Изабелла и Гарри, которых неизвестно, удастся ли убедить. Ну Изабелла, положим, поймет и поддержит, да и великан Гарри переживает за друга… Тогда что мешает Бену вернуться, догнав отряд чуть позже, в дороге? Или, что хуже всего, вдруг он погибнет в этом самом обозе?