— Ты знаешь, что это такое? — спросила Истер.
— Языческое капище, — пожал он плечами. — Колдовской круг.
Истер слабо улыбнулась:
— Нет, дорогой, это кое-что пострашнее. Куда как страшнее… Это Врата.
— Врата? И куда они ведут?
— В общем, туда, куда им прикажут. Но я могу сейчас открыть только одно из последних направлений, а ничего другого нам и не нужно. Вот что, стреножь пока лошадей, а я должна осмотреться.
Скакуны вели себя беспокойно, всем видом показывая, что непонятные Врата им совсем не по нутру. Длинный Лук отвел их к краю площадки, стреножил, снял седельные сумки, отцепил и расчехлил Цепенящее Жало. Подождал, наблюдая то за юной ведьмой, то за медленно скатывающимся к окоему солнцем. Вскоре Истер позвала его.
— Врата были запечатаны заклинанием, а потом разрушены, и у нас не было бы надежды, если бы старуха однажды не проболталась. Не думаю, чтобы она врала — в тот раз она разговаривала сама с собой… Итак, я могу справиться с древней магией эльфов, тем более что заклинание за века частично отдало свою силу кладу или дракону, а может, и тому и другому. Значит, нужно только восстановить очертания внутреннего круга Врат. Для двоих хватит, а оттуда, если повезет, пробьем проход пошире.
— Я ничего не понимаю, Истер. Ты можешь толком все объяснить? Что за клад, откуда тут быть дракону, что мы вообще собираемся делать?
— Нет, дорогой, всего я объяснить тебе не могу. Не сейчас. Я расскажу тебе про клад и дракона, но потом, в свое время. А делать мы будем то, что и собирались: искать сильного союзника для битвы с Рэдхэндом.
Прикрыв глаза, она постояла немного, прислушиваясь к себе. Длинный Лук открыл было рот — она остановила его властным жестом. Потом сказала:
— Подними этот камень и поставь вот тут.
Длинный Лук скрестил руки на груди.
— И что случится?
Их взгляды пересеклись, и самозваный король Вольницы вдруг понял, что ведет себя глупо. Не только потому, что взялся привередничать на полпути, но и потому уже, что взялся спорить с Истер. Зачем? Он ведь и так сделает все, что она велит. Нет, не велит, а попросит. Как попросила, а не приказала прийти сюда…
— Я просто хочу знать, — произнес он вдруг слова, которых еще мгновение назад не было в его голове, — хочу знать, будешь ли ты так же слушаться меня, когда придет мое время действовать?
— И ты еще сомневаешься? — был ответ.
Длинный Лук улыбнулся и, наклонившись, взялся за камень:
— Куда его?
…Истер, конечно, солгала. Во всяком случае, она была уверена, что лжет. В самом деле, можно ли представить себе, чтобы ведьма, замыслившая дерзкий план покорения Первозданной Силы, пообещала исполнять прихоти грубого, тупого разбойника? Ну уж нет, только в том случае, если его прихоти будут соответствовать ее желаниям.
— Надо было прихватить еще людей, — пропыхтел Длинный Лук, перекатывая второй блок.
— Никто, кроме тебя, не выдержит испытаний этого похода. Нет, разверни камень острым углом внутрь.
— Ты здесь уже бывала? Ты как будто хорошо знаешь эти Врата.
— Нет, что ты. Я никогда не видела их. И никто из ныне живущих. Только старухе доводилось тут бывать, в тот день, когда Врата были отворены в последний раз, а потом запечатаны.
— Так почему же ты говоришь: никто из живущих? Или старуха уже померла?
— Померла, — сухо ответила Истер.
— Туда ей и дорога, страхолюдине. И что с Вратами?
— Этого не объяснить, — помедлив, ответила Истер. — Я видела их в снах, но в этих снах было больше яви, чем в самой жизни. Это было, еще когда я, всеми брошенная изгнанница, бродила вокруг Драконовой горы и сходила с ума от счастья, даруемого Первозданной Силой. Давным-давно здесь жили не только люди… Я не знаю — или не помню, — кто построил Врата, но они вели из нашего мира в другой, а может быть, в тысячи других миров. Ты не понимаешь? — с неожиданной для себя лаской сказала Истер, перехватив недоуменный взгляд Лука. — В те времена Небеса и Преисподняя были ближе к нашему миру, но это еще не все миры во Вселенной. Есть и другие… А впрочем, зачем тебе это знать? Важно сейчас другое. Слушай же. В стародавние времена Свет и Тьма сражались на земле в открытую. Эта война касалась не только людей, но и духов, населявших землю, воздух, леса. Тьма выплеснула полчища орков, а Свет ощетинился мечами эльфов. Величайшим воином той эпохи был эльф Ангир, он сумел опрокинуть орков и почти полностью истребил. Здесь, около этих Врат, находился последний оплот последнего орочьего клана. Орки открыли Врата в один из отдаленных уголков иномира — можно сказать, в укромное местечко в преисподней. Они рассчитывали там отсидеться и набраться сил. Однако Ангир, изгнав их с земли, повелел разрушить Врата. В то время его мощь была достаточно велика для подобного деяния. И орки навсегда остались там, по ту сторону Врат.
— В аду? — хрипло спросил Длинный Лук.
— В его закутке, — усмехнулась Истер. — В таком глухом закутке, что сам сатана туда не заходит. Так Свет победил на земле, но хваленое Добро быстро обернулось ужасом. Всюду искореняя врагов, Ангир из героя превратился в кровавое чудовище, его зверства превзошли жестокость орков. Были новые войны… Они кончились тем, что эльфы тоже решили уйти. Они отстроили Врата заново, но с таким расчетом, чтобы те сами разрушились впоследствии. Так и произошло. Однако же, зная их тайну, можно восстановить их — пусть и не во всей прежней мощи, пусть только как калитку. И мне эта тайна известна. Сама земля нашептала ее мне, навеяла в ночных грезах, ибо эта земля полюбила меня. Она зовет меня на царство.
Длинный Лук глядел во все глаза. Никогда еще Истер не представала перед ним в таком облике: безумная тень неземного владычества, непостижимая и нестерпимо желанная — такой он видел ее теперь.
— Ну а бред сумасшедшей старухи подсказал мне кое-что насчет ключа. И времени у нас мало, — спускаясь из заоблачных вершин, вздохнула юная ведьма. Глазами она указывала на камень, который Длинный Лук поднял, а положить на нужное место забыл.
— Ах да, — спохватился вождь Зеленой Вольницы. — Так?
— Левее. Еще немного… Да, угадал. Видишь эти обломки? Раньше они были гранитными столбами, обращенными к сторонам света, и накапливали в себе Первозданную Силу, чтобы знающий человек мог обратить ее в ключ к Вратам. Я же ограничусь четырьмя парами камней. Больше не потребуется… Гора близко, и мне хватит веяния Первозданной Силы, что доносится до этого места. А главное — Врата вспомнят своего покорителя. Лишь бы успеть к тому времени, когда приоткроется Око Заката…
— Это еще что?
— Увидишь, — пообещала Истер таким голосом, что по спине Лука побежали мурашки. Впрочем, не столько от страха, сколько… от восторга, что ли?
Он успел — времени оставалось еще с лихвой. Глуповато улыбнулся, когда Истер сказал, что он отличный каменщик, и по ее просьбе покинул круг.
— Примерь доспех, привыкни к нему, теперь самое время.
Привыкни? Надев нагрудник, Длинный Лук рассмеялся: изумительная вещь едва чувствовалась, точно была второй кожей. Тонко сплетенные кольца переливались беззвучно, нашитая спереди чешуя стальных пластин ничуть не стесняла движений. Шлем сидел как влитой. Обручья были разными: то, что предназначалось для правой руки, имело подвижный пластинчатый щиток, прикрывавший кисть, и до локтя прилегало к предплечью плотно; левое же было помассивнее и казалось крылатым — должно быть, оно заменяло щит, во всяком случае, форма «крыльев» была такова, что при соприкосновении с вражеским клинком неизбежно заставила бы последний соскользнуть в сторону. Тонкая руническая вязь покрывала каждый предмет, завораживая глаз, и не было заметно ни следа того, что этот доспех побывал во многих сражениях. Длинный Лук не поверил бы в это, не скажи ему Истер.
Привыкать тут было не к чему. Даже меч, не бывший особо любимым оружием вождя Вольницы, охотно слушался руки, и песня его, когда он рассекал воздух, казалась осмысленным призывом к бою. Что же касается Дыхания Тьмы, то Длинный Лук влюбился в него с первого взгляда. Он, правда, так и не смог определить, из чего тот сделан, даже не был уверен, что из дерева. Прекрасное и грозное оружие состояло по меньшей мере из трех частей. Тугие плечи горделиво изогнуты — куда там грации лебединых шей! Лук Дыхание Тьмы, единственная тяжелая вещь из всего снаряжения, казалось, не был предназначен для человеческих рук. При первом усилии, чтобы согнуть его, приходилось делать почти невозможное, зато потом он удивительным образом поддавался, нагнетаясь мягко и упруго. А уж выпрямлялся так, точно собирался умчаться вслед за стрелой, даже не со стуком — с коротким ударом грома, и тетива пела щемяще-сладко, будто плясала от восторга…