Украшения шли только на пользу, даже создавали праздничную и романтичную атмосферу, но Деми все равно не понравились. Хотя бы потому, что из нее хозяйка получилась никудышной и сама она до такого не додумалась. Ей стало интересно, что изменилось внутри, и в то же время совершенно не хотелось об этом знать. Ощущения были идентичны тем, когда она вернулась в Вайерд-хаус после его захвата Юфемией Старлинг.
Тем не менее Деметра вошла в холл, когда перед ней распахнули двери, и вдруг увидела знакомые лица. Ее встречали дворецкий Чемберс и старшая горничная Адамсон.
– Госпожа… – с материнской нежностью в голосе поприветствовала Адамсон. Она сделала какое-то неловкое движение вперед, словно на миг пожелала ее обнять, но вовремя себя одернула. – Мисс Лоренс… Приятно вновь вас видеть.
– Добро пожаловать домой, госпожа, – более сдержанно, но так же тепло добавил Чемберс.
– Здравствуйте, – неожиданно искренне улыбнулась Деми. – Хорошо, что Рубина вас не уволила.
– Что вы… как можно? – удивилась Адамсон, но, как показалось Деметре, притворно. – Госпожа Алана Вэлфорд теперь всем здесь заправляет.
– Да, она ведь до сих пор остается законной женой Сэмюэля Вэлфорда – отца Руби, – вспомнила Деми и почувствовала, как сердце болезненно кольнуло вновь.
Все они пережили вместе такое огромное количество бед… Неужели после этого нельзя было просто жить без ссор?
– Позвольте, мы возьмем ваш плащ, госпожа? – спросил дворецкий и подождал, пока она его снимет. Затем, передав плащ Адамсон, указал рукой на лестницу.
Внутренне настраиваясь на возможный скорый конфликт, Деметра прошла вслед за Чемберсом в гостиную на втором этаже, куда прежде редко заглядывала.
Единственным известным фактом об этой комнате оставался тот, что именно там начался пожар во время прошлого землетрясения. И хоть тогда дворецкий подробно отчитывался о проведении ремонтных работ, Деми не особо интересовалась их ходом. Даже не удосужилась поглядеть на обновленный интерьер.
Сейчас же твердая, но не лишенная вкуса рука Аланы Бланшар чувствовалась везде – судя по всему, мать вознамерилась полностью изменить замок и превратить жуткое готическое чудовище в уютный загородный особняк, наполненный светом, яркими цветами и нежными тканями. И это ей неплохо удавалось. Всюду обнаруживались или новые вазы, или ковры, или светильники. Изменения шли Вэлфорд-холлу на пользу.
Впрочем, гостиная явно принадлежала лично Рубине, поскольку была выполнена полностью в алых тонах. Зайдя внутрь, Деметра обнаружила в ней накрытые к чаю столы, а также и других гостей. К удивлению, их оказалось немало.
Старинный граммофон с огромным золотым рупором, стоящий у стены, проигрывал инструментальную мелодию. На креслах возле горящего камина сидели Вильгельмина Спирита и Мари-Лор Бланшар, выглядящие в своих старинных платьях точь-в-точь как сварливые пожилые тетушки из классических романов. На диване расположились Алана Бланшар и неизвестная Деми молодая женщина. А рядом с ними, по другую сторону низенького стола, находилась и сама виновница торжества – Рубина Вэлфорд в винного цвета брючном костюме. Ее прическа тоже изменилась, и непривычно длинные темные волосы были уложены наверх.
– О, а вот последняя гостья пожаловала! – чересчур энергично воскликнула Руби, заметив сестру в дверях. – Как чудесно собраться всем вместе, не правда ли? Прошу, располагайся, угощайся чаем и сэндвичами. Можешь положить свой подарок на комод у стены, мы будем открывать их чуть позже.
Деми проследила за ее жестом и обнаружила несколько красиво оформленных подарочных коробок неподалеку от граммофона.
– Мой подарок? – переспросила она, усилием воли заставляя себя не показывать тоном охватившей ее растерянности.
– Ну, у нас же здесь девичник, – снисходительно улыбнулась Руби, переводя многозначительный взгляд на мать. – Так они проходят в аристократических кругах, если ты не знала. До свадьбы осталось всего пять дней. Конечно, ничего страшного, если подарка у тебя нет. Присаживайся.
И с милейшим видом сестра указала на кресло рядом с собой.
Не решаясь делать хоть какие-то выводы, Деметра медленно прошла и села на указанное место. Рубина же вела себя так, словно между ними никогда не было никаких недопониманий.
«Я могу улыбаться, могу называть тебя при всех сестрой… Но хочу, чтобы ты знала правду – я тебя ненавижу».