-- Черт его знает...-- Васька почесал бороденку.-- Белила-то белые...
-- Пацаны неумные,-- сказал Глеб.-- Чернил вон синих в селыю купи, добавь в известь -- любой колер будет временно, Я когда смолоду по строительству халтурил в Ногинске, всегда в побелку или чернила, или синьку для цвгта.
Васька уставился в ящик с известью:
-- Сколько ж сюда надо?
-- Да сколько не жалко. И коровничек будет -- любо-дорого!
-- Черт! -- Васька посмотрел на часы.-- В магазинето перерыв.
-- Пока дойти -- кончится,-- сказал Юля.
-- Деньги гони, пацан корыстный.
-- Червонец остался...
-- Вот и гони. Не жмись для животных.
В ящике цвет побелки получился лазурный, но ког"да начали белить, Васька сморщился:
-- Псивый цвет какой-то. Надо вылить -- да по-нормальному... Без экспериментов. Тоже -- послушался идиотов!
-- Да поверь ты на слово,-- взмолился Глеб.-- Высохнет -- не узнаешь.
-- Вась, раз Глеб говорит...
-- Тебя не спрашивают,-- обрезал Васька Билова. Глеб постучал себя по груди:
-- Раз человек говорит, врать не станет, давай голубым.
Васька сплюнул:
-- Черт с вами! Давай!
-- А ты, Вась, меня послушаться не хотел,-- сказал утром Глеб, выходя из интерната.-- Где коровничек-то? Коровник за ночь высох и исчез. Слился с небом. Такой же голубой.
-- Лепота-а! -- пробасил Билов, и Васька впервые его не окоротил.
-- Крышу поставим, и уезжать не стыдно. А то -- белый,-- сказал Глеб, поднимая воротник штормовки. Возле коровника бродила Зинка.
-- Кто додумался?
-- Глеб,-- сказал Васька и зло посмотрел на него.-- Голубой, голубой...
-- Чего ты, Василий, испугался? -- улыбнулась Зинка.-- Молодцы! Баран с меня. Чернилами или гуашью?
-- Чернилами,-- пробормотал Глеб.
-- Баран с меня,-- повторила Зинка и подняла с земли велосипед.-Михайлов!
-- Я,-- почему-то испуганно отозвался Юля.
-- Я на мосту была у Кареева. Там, значит, такое Дело... Там сварщик, ну, этот, который упал... Умер он...
-- Иван Егорыч?! -- вскрикнул Юля.
-- Плохо-то как...-- по-бабьи запричитал Глеб.-- Думал: оклемается... Ой-ей!.. Когда ж помер?
-- Не спрашивала, позавчера вроде... Ханку меньше жрать надо!.. Михайлов должен объяснительную написать, что пьян он был...
-- Он не пьяный был,-- пробормотал Юля.-- Он так...
-- Ну, не знаю.-- Зинка досадливо поморщилась.-- Кареев говорит, пьяный... А тебе-то не все равно: пьяный, не пьяный... Напиши -- и все. Богдышев! -- Она поманила Глеба в сторону.-- В одиннадцать к коровнику подойдет машина. За сайгаками поедешь, понял?..
-- Понял...-- непонимающе глядя на нее, пробормотал Глеб.
-- Чего смотришь? Не хочешь, что ли? Так и скажи!-- Зинка повысила голос.-- Мне эти сайгаки сто лет не нужны!..
-- Хочу...-- Глеб тупо смотрел в землю.
-- Ну и все! -- Зинка недоуменно взглянула на него и укатила сердитая.
...В интернате Егорыча не касались. Будто он и не помер. Васька тренькал на гитаре: хоть он уже и доходит, но Асадова поклялся выдолбить и каждый день хоть двадцать минут, но тренькал. Юля лежал на койке, не двигаясь. Каждый раз, когда доплетались до интерната, он залегал, не раздеваясь и не моясь, минут на сорок, лежал с закрытыми глазами и только потом рассупонивался, мылся, подлечивал руки -- мазал, массировал...
Билов наконец написал письмо матери: мать заваливала его слезными письмами и даже прислала две телеграммы на имя Васи: что с ее сыном, почему не пишет.
-- "Не пишет..." -- бормотал Билов, заклеивая письмо.-- Тут- еле ноги волочишь... Глеб, ты-то хоть не бухти, чего сопишь?..
-- Пыжи забыл.-- Глеб вывернул на постель мешочек с охотничьим припасом, ковырялся в нем и ворчал:- Надо-то всего ничего, а нет... А без пыжей как? И сделать-то, главное дело, не из чего, картонки нет...-- Он сунул руку в рюкзак.-- Реликвию раскурочить временно?..-- Он вытянул из рюкзака солидную синюю книгу в тисненом переплете, повертел ее в руках, прикинул толщину обложки.-- Некрасиво, конечно, но чего ж теперь?..
Достав из охотничьего хлама специальный дырокол, Глеб заломил переплет, сунул его в машинку и даванул со злостью. Переплет хряпнул.
-- Рехнулся?! -- Билов потянулся к изуродованной книге. На титуле изящным неторопливым почерком было написано: "Глебу Федоровичу Богдышеву, талантливому теоретику и зятю". Дата и фамилия знаменитого академика.
-- На столе в кухне оставил...-- переживал Глеб.-- В целлофан склал, в суете забыл... Это разве пыж?! -- Он вертел в руках синий кружочек из-под дырокола.
-- Глеб,-- сказал Билов, завороженно разглядывая надпись,-- ты какое-нибудь открытие сделал?
-- Он пулю изобрел.-- Васька чуть заметно усмехнулся.
-- ...Это не охота с таким пыжом! Ну что это! Тьфу!
-- Правда пулю? -- не отставал Билов.-- Какую?
-- ...Пуля как пуля...-- бормотал Глеб.-- Стрелять... для охоты. Ее украли временно... Дай книгу-то...
-- Украли? -- Билов протянул ему книгу.
-- Ага... Я лет через пять журнал американский по охоте читал: там моя пуля, в журнале...
-- Как же это?
-- А кто знает... Я с американцами не выпивал, значит, не рассказывал. Может, сами доперли, а может, кто из наших проболтал, каким я говорил... А этот, кто ее запатентовал, небось миллион получил. Такая, главное дело, простая пуля... для охоты...
-- А по науке-то ты открыл что-нибудь? -- Билов никак не мог успокоиться.
-- Открыл...-- пробормотал Глеб.-- Брату потом подарил. Он докторскую писал по твердому телу.
-- Какое "тело"?
-- Твердое...
-- Ва-а-ась! -- послышалось в темноте шипение Глеба.
-- Ну-у? -- тяжело отозвался Васька.
-- Сайгак в кузове... Чего с ним?
Васька вздернулся.
-- Билов! Глеб, пихни его. Подъем. Сайгака обдирать!..
-- А? -- очумело отозвался Билов и глубже зарылся в постель.
-- Не буди, давай я,-- дневным голосом сказал Юля и начал одеваться.
-- А чего не спишь? -- удивился Васька. Юлька мрачно натягивал штаны.
-- Сколько сайгаков? -- спросил Васька.
-- Один. Другие -- ребятам: шофер и с фарой кото* рый... светил... Я это... постель смотаю, раз уж машиной...-- Глеб смахнул с тумбочки ерунду на пол, кинул туда же сандалии, примял подушку и свернул тюфяк.-- В коровнике постелюсь...
В кузове лежали три сайгака: два с рогами, один -- без.
-- Козлы,-- Глеб показал на рогатых и стукнул по кабине. Машина дернулась. Глеб шлепнулся на куль с постелью.-- Три выстрела -- мертвобитые.
-- Угу,-- кивнул Юля. Он молча глядел на сайгаков, мотавших рогатыми головами по доскам кузова.
-- Двух сразу, а третьего долго искали...-- Глеб закурил.-- Эти уж припухли временно...-- Сайгаки тряслись, из них выкатывались черные горошины помета.-- Подсолить надо получше, чтоб не тронулись... У коровника они скинули на землю сайгака, куль с постелью. Машина укатила, номер ее был тщательно заляпан грязью.
-- Его надо за передние ноги повесить,-- хлопотал Глеб, оглядываясь в проеме.-- Веревки забыл!.. Юля снял с себя ремень.
-- Точно! -- Глеб полез под свитер за своим.-- Манято как теперь?.. Надо ей соболезнование... Помоги-ка... Ага...
-- Кареев хочет, чтоб я объяснительную прислал, как он упал...
-- Так ведь ты писал... Чего же опять...
-- А Васька говорит: пиши... Понимаешь, он же поддатый был...-- Юля с надеждой взглянул на Глеба.
-- Похмеленный, а не поддатый,-- уточнил Глеб.
-- Васька говорит, тогда Кареев наряды нам закроет... Егорыча-то нет... какая разница?..
-- Есть разница!--твердо сказал Глеб, надрезая шкуру на брюхе.-- Один трясет, другой дразнится. То пьяный, а то, можно сказать, трезвый... Чего вратьто, мол!..
-- Так ведь не закроет наряды...
-- Ну и хрен с ними! -- равнодушно сказал Глеб, ковыряясь у сайгака в брюхе.-- Тебе не закроют, зато Мане пенсию дадут!.. Не пиши. Бога побойся, как верующие говорят... На, зарой временно...