Леониду казалось, что он производит на Марину грандиозное впечатление, поэтому он вспомнил телевизионное выступление какого-то генерала конца девяностых:
– Нет, ну сучье племя, а? Я бы их в окно выкидывал, вот прямо в темноту эту – на щебенку и под колёса! Так что, чёрный ворон, я не твой! – Лёня призывно подмигнул. – А бабы-то их, еврейские, они ведь когда…
– Подожди, я сейчас схожу мочалку выжму, – сказала блондинка, встала и ушла в сторону туалета. Там она миллионершу увидит.
Сергей наконец уснул и проспал тревожным, неспокойным сном, пока его не разбудили пьяные вопли:
– Что ты мне руки крутишь, гад? Ты на кого наехал, э? Слышь, пёс?! Знаешь вообще кто я? Подрядчик, мля, в законе коронованный! Я нюх топтал! Погоны с тебя сниму!
Пока здоровенный полицейский выводил буяна из вагона, проводница объясняла что-то второму, который был немного меньше первого:
–… Да, это он в туалете покурил, зеркало разбил и ещё какой-то пакет в вакуумном унитазе смыл. Теперь до Москвы никому туда не сходить… Конечно, я его предупреждала, но он же пьяный в стельку. Так что забирайте его, а потом он пусть как хочет, так от Нижнего и добирается.
Сергей вышел следом на перрон и молча смотрел, как упирающегося Лёню полицейские вели куда-то за здание вокзала. Дул холодный пронзительный ветер и полицейские были очень не рады ночной работе, поэтому Лёня несколько раз стукнулся о стену вокзала, которое в этом освещении казалось одинокой базальтовой скалой. «Вещий» в тельняшке стоял рядом и курил:
– Интересно, что он завтра сделает первым делом, когда очухается? Подумает, что напрасно не определился как зовут его дочку: Юля или Света? Или пожалеет, что соврал про службу в ВДВ, когда на плече татуировка погранвойск?
Сергей удивлённо посмотрел на соседа, дремоту сняло, как рукой. Тот продолжал:
– Это же всё заметно даже слушателю, которому разговор вообще до лампочки, а если этот дуралей поверил, что им заинтересовались, то должен каждое своё слово взвешивать. Просто незачем было врать, вообще рот открывать не стоило – всё и так в руки идёт! Наверняка в его мечтах не только она угощала его колбасой, но и он от души потчевал её… Придурок так и не понял, что на нём испытывали силу женских чар перед столичным вояжем.
Сергей сплюнул в сторону:
– А сейчас он ментам будет впаривать о том, кто он такой есть. И ведь лепит, что он минимум какой-нибудь помощник депутата. А как в торец не прописать такому помощнику депутата из плацкарта?
– Это уж известно, сам бог велел. Так что и тут лучше бы молчал – отделался бы только пустыми карманами. Но вообще-то женщина эта разочарованная и менты разражённые – ещё ладно. Свинство, но ладно. Если этот Лёня только окружающим врёт, а вот если он сам себе такую пургу метёт и в неё верит, тогда, считай, что всё: конченый он человек и несчастнее его на свете нет.
– И где он такой дичи про евреев набрался?
– Наверное, в армии или у телевизора – когда он молод был, там разные выступали. Нассали парню в уши в молодые годы, а он эту веру свято пронёс сквозь года, – бородач в тельняшке захлебнулся каким-то нутряным натужным кашлем. С облегчением сплюнув, отдышавшись, он как будто на излёте заговорил: