Выбрать главу

– Видишь, для кого-то охрана – это работа, а для кого-то – диагноз.

– Я думал, таких вот ещё двадцать лет назад «Белой стрелой» вылечили.

– Таких «Белой стрелой» лечить – как из СС-20 по воробьям. Им при товарище Холодкове находилось достойное применение, а теперь вот по торговым центрам и электричкам мыкаться остаётся.

Заканчивая обход вагона, к батюшке .

– Один билет до Дорохово, дочь моя! – очень авторитетно проокал батюшка..

Уверенно контролируя периметр и прикрывая тыл, Чук и Гек оперативно обеспечили безопасный выход представителям вагонной власти и закрыли за собой дверь в тамбур.

– Тьфу ты, окаянная! – вслед им перекрестился батюшка.

– Что, святой отец, не нравится, что женщина наконец свободная стала и от гнёта патриархального освободилась? – встрепенулась женщина лет тридцати пяти, одетая в деловую брючную пару. Обычно в таких изображают на рекламных плакатах счастливых директоров сетевых магазинов, добропорядочных яппи. – О домострое вспоминаешь? Нет, уж, баста – кончилось ваше время беспросветное. Теперь за платье короткое и волосы распущенные женщину камнями-то не побить!

– Одумайся, что говоришь ты такое, – батюшка сложил руки на ящике для пожертвований, который был сделан то ли из морёного дуба, то ли кипариса. – Испокон веков отцы нашей церкви брали угнетённых от суетных мракобесий под свою защиту, а женщины и вовсе столпы православия и тому порукой жития святой Агаты, Ксении Петербуржской и Батильды. Мой гнев отметка левиафановская вызвала, которую та несчастная душа по недомыслию носит.

– Это о чём это ты, отче? Не одобряешь тату?

– Росписи языческие на теле – сие вздор, но то грех небольшой, от недалёкости отроческой. Я на герб пеняю, где истинный искуситель рода человеческого поваплен! Причём поваплен препаршиво.

– Ты про герб Москвы?! Опомнись, православный! Это тебе уже свой собственный святой не мил вдруг стал? – женщина закинула ногу на ногу и вперилась взглядом в батюшку.

– Да ты, сестра моя, вижу, совсем головою хворая? Аль гордыня твои очи затмевает? Ужели ты змия не видишь?

– Так ведь его же лошадью топчут и копьём пронзают! – чуть не с хохотом, но уже сомневаясь, объявила дама.

– Какая лошадь топчет? Какое копьё пронзает? Разуй вежды! Они же по закону першпективы в разных местах находятся, потому ни одним своим копытом богатырский конь змия не тревожит и смотрит он не в глаза ворогу лютому, но вдаль, куда он сейчас же устремится. Потому и витязь не успеет копьё опустить в пасть обло лающую, ибо забрал уже жеребец, к скоку изготовился и разве лишь пред носом дракона копьё пройдёт, чему нечистый лишь рад, ибо язык свой раздвоенный в ухмылке охальной небесам кажет.

Бабка, сидевшая прежде тихо по диагонали от батюшки, в первом левом ряду сидений, вскинулась:

– Да ты верно, мил мой, кагору перебрал, иль чо? Это ведь испокон веку повелось, что Георгия так изображали. И на гербе Москвы, и на иконах , и на гербе Империи Российской, и на медалях. Ерунду какую-то городишь, дорогой, околесицу мелешь! Ты в какой церкви оформлен?

Батюшка встал во весь свой немалый рост. Поза его выражала недоумение медведя, которого зяблик клюнул в нос и поэтому надо теперь всему лесу острастку дать. Рука взвилась вверх, как у Моисея, спустившегося с горы Синай со скрижалями, а в глазах блеснуло что-то оголтело уверенное, как у протопопа Авакуума, который вёл свою паству во глубину сибирскую к истине. Неважно, что привёл на корабли тайные и схроны душные.

– Братия и сестры! Послушайте слово верное и не дайте врагам рода человеческого вас во искушение ввести! Проповедь вам моя о граде Москве будет, дабы предупредить вас от лихой беды, ибо истинно, истинно говорю, что во граде сем не таясь поклоняются змею-искусителю, намалевав его образину препоганую на гербе своём, прикрыв вековым благочестием, – казалось, что даже колёса стали тише стучать, чтобы каждый мог слышать слово. – Случись страннику долины дикой или какому иному калике перехожему спросить, мол, что изображено на полотнище алом? Так лукавые москвичи ответствуют, что тут изображено то, как святой великомученик Георгий змея побеждает, попирая его копьём могучим. Причём ещё бы полбеды, если бы добрые москвичи знали истину, но они в неведении пребывают, смысла не знают и тем морок гиблый лишь укрепляют.