Они прошли пост охраны, вошли на территорию лагеря. Сергей, которому теперь стало как-то некомфортно из-за того, что он так панибратски перешёл с Андреем на «ты», решился задать вопрос:
– Слушай, а как вышло, что ты, по всему видно, что человек образованный, вахтуешь тут?
Сергей надеялся, но себе в этом не признавался, что такое непрезентабельное социальное положение Андрея вызвано пороком или преступлением.
– У меня профессия не самая в наше время востребованная. Я зоотехник.
Увидев, что Сергей только глазами хлопает, Андрей вздохнул:
– Этому в университетах учат. Когда-то это было очень важно… Я вот почем учиться пошёл на зоотехника в своё время? Независимости хотел от родителей, ведь если на заводе тогда квартиру давали бог знает когда, то в деревне получить жильё специалисту можно было сразу. И быть первым, пусть и на деревне – это для парня двадцати лет тоже было важно. Понимаешь, ты сразу из городской грязи попадал в деревенские князи! В элиту. Пусть сельскую, но элиту – прямо как завещал Гай Юлий. Плюс подъёмные там, льготы разные, романтика и любовь к своей Родине – вспоминались герои послевоенных лет, поднимавшие сельское хозяйство из пепла, из руин, которые распахивали недавние поля брани под пшеницу и за свои трудовые подвиги получали на грудь ордена. Чувствовалось тогда в воздухе, что мы на пороге чего-то нового, невероятного и неведомого. И я скажу тебе, что на этом самом пороге, который в середине восьмидесятых был, я себя чувствовал очень комфортно и теперь скучаю по тому времени…
Андрей пошёл медленнее, почти шаркая ногами по тропинке между кустов. Сергею показалось, что Андрей стал похож на завивающийся в пламени свечи фитиль:
– Но тот порог мы переступили, вступили в новые времена, и лично меня эти времена ни к чему хорошему не привели. Не сделал я карьеры, за службу получал тринадцать тысяч в месяц, из которых семь уходило на оплату жилья… А что теперь? Жены у меня, царствие ей небесное, нет, дочка в Москве учится и за ней однушка числится, которая от родителей жены досталась. Вот и решил я свою квартиру сдать в наём, а самому перед пенсией приключений поискать. В восьмой уже раз еду. Сам посуди, меня по специальности ничего хорошего не ждёт – восемь тысяч дохода на руки, а тут за сдачу квартиры я каждый месяц десять имею и тут ещё двадцать чистыми – могу уже и дочке помогать. Выучится она у меня, в Москве осядет, а я буду одну квартиру сдавать, во второй жить и работать каким-нибудь сторожем. Или, если что-то вдруг поменяется, я и как специалист ещё пригожусь.
Они добрались до своей общаги, вошли в комнату, где пока не было никого из соседей – те ещё работали. Андрей поставил кипятиться чайник.
– Главная беда нашего сельского хозяйства, я считаю, в том, что у нас очень короткий горизонт планирования и нету поддержки от государства для фермеров. Вот Израиль в пустыню провёл искусственное орошение, построил там теплицы, выращивает редиску, потом грузит в самолёты и везёт продавать в Москву, имея с этого выгоду. Почему? Потому что государственные дотации, отсутствие коррупции и уверенность в завтрашнем дне. А у нас? На своём огороде вырастил, на рынок в корзине отнёс, продал, а потом посчитал и понял, что в минусе остался.
Чайник вскипел, Андрей налил кипяток в обе чашки, услужливо подставленные Сергеем.
– Или вот в Аргентине, откуда к нам говядину везут через океан и пять морей танкерами. Почему оттуда дешевле, чем из твоей же Кировской области, откуда корову своим ходом пригнать можно? Потому что круглогодичный выпас, хороший климат, минимальная себестоимость и коррумпированные сволочи, которые для иностранцев все порты открыли – продавай, аргентинский Диего, а владимирский Вася пусть слезает с трактора и охранником идёт работать в магазин, где твоя же, Диего, говядина продаваться будет.
Конечно, в глобальном смысле это правильно, если, скажем, газ и нефть добывать на Ямале и продавать в Буэнос-Айрес, а на Ямал слать говядину, которая очень хорошо производится в климате Аргентины… Но мы, люди планеты Земля, к сожалению или счастью, живём не в едином государстве, мы пока ещё не граждане общего мира. Поэтому каждое государство должно блюсти в первую очередь свои интересы, то есть интересы своих граждан.