Откуда-то из-за поворота слева раздался гудок электровоза, а на востоке, справа, рассвет окрасил небо в радостный васильковый цвет. До Москвы отсюда примерно девяносто километров, а до Кирова – девятьсот. А из школы Сергей помнил, что от Земли до Солнца сто соток девять миллионов километров. Почти как жителей России. И Солнце светит каждому, но не каждый это замечает. Сергей заметил.
Подъехала электричка из-за Можая, с шипением открыла двери и поглотила несколько серых в рассветных сумерках пассажиров и понесла их куда-то туда, куда они должны были прибыть через два часа. К началу рабочего дня.
В вагоне было много пустых мест и Сергей сел у окна в начало правого ряда. Несколько человек село в Дорохово, один парень в ветровке и жилетке добавился на Садовой, в Театральном двери электрички распахнулись впустую. В Тучково вошло пятеро юношей и одна девушка. Студенты, судя по всему, но разных возрастов – младший, наверное, недавно поступил в ПТУ, а старшие были на последних курсах института. Но, может быть, это и не студенты были, а строительная бригада: каменщик, плотник, монтажник, электрик, кровельщик и отделочница. Пока устраивались на местах, немного пошумели, но спустя минуту влились в равномерность тусклой вагонной атмосферы.
За окном освещение было как в советском кукольном мультфильме. Сквозь поток лесополосы иногда промелькивали домики, заборы, огороды, дороги, речки, какие-то заброшенные ангары, гаражные кооперативы и кладбища. Наполовину пустой вагон следовал со всеми остановками и медленно, но верно, стал наполовину полным. В Петелино на место перед Сергеем сел мужчина средних лет с бегающим взглядом и привыкшим улыбаться ртом. Поставив на колени кожаную сумку, он достал из кармана куртки телефон, огорчённо покивал головой и положил аппарат уже в карман брюк.
По мере того, как за окном светало, иногда прерываемая лесополоса становилась различимее: стало чётко видно, где тут могучие деревья, где деревья-подростки, а где подлесок из молодых берёзок, бузины, шиповника и ещё недавно экзотичной, но теперь повсеместной облепихи.
Сидящий напротив Сергея мужчина с сумкой на колене помахал ладонью, привлекая внимание. Сергей снял наушники:
– Да?
– Слушай, извини, что отвлекаю, но у тебя случайно внешнего аккумулятора нету?
– Повербанка? Нет, извини, уважаемый, нету.
– Вот ведь неприятность… Представляешь, на ночь телефон заряжать поставил, а саму зарядку к сети не подключил! И когда уже в электричках розетки сделают?
– Да, действительно не баско, – Сергей уже было решил, что разговор окончен и потянулся к наушникам, но сосед вдруг встал:
– Пойдём тогда покурим?
Это было сказано так естественно, доброжелательно и неожиданно, что Сергей только уже выходя в тамбур покосился на свой оставленный на полке баул.
Незнакомец добродушно протянул Сергею пачку Camel. Отказаться было неудобно.
– Ты ведь с Вятки, да?
– Да, я из Кирова. Отвахтовался вот.
– А я из Восточного! – радостно сообщил мужчина.
Прервав неловкое молчание Сергея, незнакомец, сказал так, как будто подскочил на кочке:
– Ну, это рядом с Омутнинском.
– А, знаю!
Постояли, молча дымили. Сергей выпустил пару колечек.
– Везёт тебе, что домой возвращаешься. Завидую. Я вот уже третий десяток тут вахтую.
– Это как так? – удивился такому долгому сроку Сергей.
– Ну, если интересно, расскажу.
Он глубоко затянулся, выпустил дым сначала через ноздри, потом стал выпускать через рот, попробовал сделать колечко, но оно получилось вялым и рыхлым – почти сразу растворилось.
Сергей покрутил между пальцев фильтр сигареты:
– Я не помню, был ещё Союз или нет, но мой отец где-то в самом начале девяностых как раз Camel курил, я ещё тогда этого верблюда запомнил. А потом перестал, бросил. Я его спрашивал, а почему ты больше не куришь? Он отвечал, что сигареты невкусными стали.
– Ну, тут надо понимать, что курить Camel в Совке и курить Camel после его распада – это две разные вещи. Даже если сигареты остались одними и теми же, – незнакомец стряхнул пепел на ступеньки в тамбуре и проводил его взглядом так, словно смотрел в беспросветную пропасть.