Я долговяз и поэтому, проходя опушками, мне приходится держать руки полусогнутыми, чтобы они не волочились по земле. Пролетающая мимо чёрная пустельга удивлена такому соседству. Оказывая почтение, сворачивает со своего пути и, удобно устроившись на ветке, провожает благоговейным взглядом.
Я приближаюсь к мосту через реку, освещённому качающимся на ветру фонарём, хочу моргнуть, но мне это не удаётся, потому что я этого не умею, но это мне совсем не мешает. Своим не моргающим, но ясным взглядом я вижу, что к мосту подходит человек. Чтобы не попасться ему на глаза я перешагиваю через ручей справа от моста. Кажется, он меня не заметил. Я спокойно продолжаю дорогу дальше, потому что…
… спускаюсь с пригорка. Ведь до чего же хорошо в лесу осенью, когда оранжевая луна освещает всё вокруг своим мистическим светом, а медвяный запах листвы кружит голову! При сером свете дня эти голые и сиротливые осины оставляют за собой горестное ощущение забытой и нескошенной пахарем полосы ржи из школьного стихотворения, но теперь, при лунном свете, они кажутся шепчущимися друг с другом трепетными барышнями на светском рауте.
Конечно, приходится внимательно смотреть под ноги, потому что днём прошёл дождь, но от этого так хорош воздух! Лес, кажущийся чёрной и монолитной стеной, на самом деле живёт своей тайной и прекрасной жизнью. Вот на покрытой мхом болотной кочке запел вкрадчивую песенку кулик, а вот повеяло грибным духом от опят, ожерельем опоясавших старый трухлявый пень. А вот от порыва ветра рухнуло огромное дерево, придавив собою несколько молодых собратьев. Это всё звук леса. Таким он был тысячи лет назад, когда тут не ступала нога человека и таким же неизменным он будет через тысячу лет, когда тут снова некому будет ступать. Есть в нём что-то вселенское, бесконечное и светлое.
Проходя по мосту, даже ветер на мгновение прекратился, чтобы я смог насладиться величием и восторгом момента – громокипящей первозданной тишиной бесконечной в своей цикличности природы!
Вдруг яркий, явившийся из кромешной пустоты свет и морозно-бритвенный ветер оглушает меня. Я хочу кричать, но…
Сергей проснулся от того, что его плед упал в проход и свет железнодорожного прожектора светил в лицо. Посмотрев в окно, он увидел здание вокзала Шахуньи, больше похожее на больницу. Значит, ещё пару часов можно поспать. Поплотнее накрывшись одеялом, Сергей повернулся на другой бок, лицом к стене.
Проводница разбудила его уже у Лянгасово. Похороны в девять двадцать, поэтому с поезда придётся сразу ехать на кладбище. Хорошо, что вещей с собой – полупустой рюкзак и спортивная сумка, в которых осталось-то всего лишь полпачки печенья, четыре пакетика чая, зубная щётка, тюбик пасты, почти пустая бутылка геля для душа, две пары носков, полотенце, футболка, тапки-сланцы, трусы-боксеры и полотенце. В отельном кармане лежит шариковая ручка, блокнот, паспорт, а в нём под корочкой заложен полис, номер ИНН и пенсионное страховое свидетельство. Ещё в документах лежат военный билет, московская медицинская книжка и зажигалка с гербом города.
Тем временем пассажиры уже выстроились в очередь на выход в узком проходе между коек плацкарта. Было немного грустно от того, что заоконный пейзаж становился до трепета знакомым – вот за этим поворотом сначала будет семафор, затем путепровод, потом за деревьями можно будет разглядеть гладь уже замёрзшего пруда, потом будет переезд, шлагбаум и железнодорожница в жёлтом жилете. Следом будут гаражи, пара послевоенных двухэтажных домов, а после уже сама станция со всеми заборами, невообразимым количеством расходящихся и снова сходящихся путей, депо и восстановительным поездом, который стоял в тупике без движения уже который год. Хоть бы на гараже что-то новое написали! Нет. Город остался таким же, как был.
Покидать вагон и понимать, что на этом путешествие закончилось, было немного досадно, как будто ты что-то упустил, не доделал, недополучил, но пока ты не вышел из вагона, то всё можно ещё исправить, урвать, ухватить… От волнения сердце забилось быстрее и перехватило дыхание. Конечно, грело душу скорейшее свидание с домом, но оно же и тревожило.
Улыбнувшись проводнице, Сергей вздохнул, прыгнул на перрон и пошёл на вокзал через дверь с перечёркнутой надписью «Вход» – остальные пассажиры шли в ту дверь, где надпись не была зачёркнута. Охранник даже не повернул голову в сторону нарушителя, а беседовавшие друг с другом двое полицейских не прервали разговора. Видимо, по походке признали своего, вятского уроженца. Такому можно. У такого незачем досматривать рюкзак и проверять документы – только время зря потеряешь.