– Извините, вас совсем не слышно, что-то со связью! – Варя повесила трубку и включила режим полёта. Пусть думает, что «вне зоны доступа».
Ей было совсем не жалко бросать его на произвол судьбы. Дмитрий Валентинович был типичным представителем двух десятилетий перегнивания эпохи первоначального накопления капитала во что-то качественно иное. Того периода, когда бабочка вылупилась из кокона, но ещё не расправила крылья и выглядит каким-то неуклюжим, отталкивающим, жадным, глупым и мерзким существом, которое должно преодолеть.
Варвара давно подумывала искать другого места, но только настоящего и надёжного, чтоб не променять шило на мыло, потому что в других организациях, по слухам, творилось примерно это же самое. Месяц назад она разместила в интернете своё резюме – ей постоянно звонили из лохотронов и таких же шаражкиных контор, но серьёзных предложений не было. На случай, если такое предложение всё же будет, она по тихой грусти забрала с работы медицинскую книжку.
Нужно было предупредить родителей, что они с Кириллом не приедут. Ехать одной и признаваться в том, что она нашла себе на голову такого придурка, было стыдно. Она позвонила маме:
– Здравствуй!
– Привет! Уже едете?
– Слушай, у меня на работе аврал – Аня заболела, а подмениться некем. Может, мы потом заедем, на следующих выходных?
– Конечно, как хочешь…
Мама вздохнула, набирая побольше воздуха в лёгкие, чтобы скороговоркой выговорить:
– Тебе на работе миллионы что ли платят? Может, ты не роллы ляпаешь, а в медицинский пошла, как твоя бабушка, и от того, что тебя не будет на работе, погибнут десятки людей? Нет, вы только посмотрите на неё! Вступительные на дизайнера провалила и пошла работать поваром. Временно. Ага! Который уже год-то пошёл!? Ну, не поедят бездельники роллов – глядишь, не вымрут. А отец тебя уже полгода не видел. Полгода!
– Ну чего ты опять начинаешь? Всю жизнь теперь меня попрекать будешь?
– С весны ведь у нас не была, всё на работу пеняешь – то в отпуске кто, то заболел… Может, кредит у тебя, ипотека?
– Да нет мама, что ты. Не люблю я в долг брать.
– Тогда почему ты не можешь в свой выходной сама собой распорядиться?
– Да всё я могу, просто не хочу Аню подводить, – сказала Варя и тут же осеклась.
– Ну, Аня-то тебя подводить не стесняется, – вспомнила мама рассказы об Ане. – В тот раз ты за неё выходила, а потом обратку от неё месяц ждала. И ещё потом, когда та, другая истеричка «увольнялась», а ты неделю без выходных…
– Ну, всё же человек живой, да и сгоряча я тебе тогда нагородила…
– Живой человек, говоришь? – мама замолчала, как будто готовящийся к разбегу прыгун с шестом примеряется к препятствию. – Это у твоего оболтуса опять не слава богу, да? Пьяный опять? Где ты только откопала этого Кирилла, я всё понять-то не могу? Вот Витька-то какой парень был, чего ты тогда…
Пока мамина артиллерия била в молоко, Варя не принимала её слова близко к сердцу, но теперь, когда она попала в точку, в самый нерв, стало очень обидно:
– Что ты ко мне придираешься? Поругаться хочешь, да? Сказала, что не могу, значит, не могу! Сказала, что потом, значит, потом!
– Ох… Ну, хорошо, что ты, огненная такая? – голос матери стал нежным, как когда-то давным-давно в детстве. – Тогда будем вас потом ждать. И можешь без лодыря своего приезжать, не стесняйся. Его нам не больно-то надо!
Варя ничего не ответила, просто положила трубку.
Она вышла на балкон, на утеплённую лоджию с огромным светлым окном. Справа, через дорогу от дома, был виден следственный изолятор – серое здание с серым кирпичным забором, за которым иногда было видно одетых в серую униформу людей с автоматами и собаками. Справа огромными бочками с трубами, цистернами с антеннами и разномастными ангарами на пригорке громоздился пивзавод. Между пивзаводом и изолятором, под самыми окнами, стояли домики с самыми разными крышами: острыми, покатыми, плоскими. Некоторые крыши были покрыты черепицей, большинство укрылось профлистом, а иные оцинковкой. Встречался и шифер с рубероидом. Крыши были блестящими, бордовыми, зелёными: цвета мха, цвета листвы, цвета мяты. Были крыши цвета морской волны и цвета красного вина. Встречались и ржавые, а некоторые просто чёрные. Каждый месяц прибывало крыш сгоревших, провалившихся. Сразу за домиками была насыпь, на которой была железная дорога, по которой из Москвы ехали поезда в Ижевск, Екатеринбург и Пермь, в Новый Уренгой, Тюмень, Красноярск, Иркутск и Владивосток. Обратно в Москву из этих городов люди тоже ехали под окнами Варвары. За железнодорожной насыпью была промзона с гаражами, за промзоной ютились деревенские домики, а за домиками, уже почти на горизонте, виднелись такие же новостройки, вроде той, в которой жила Варя.