Широко раскрыв глаза, словно перед ним явилось привидение, человек вышел на тропу. Он был ненамного выше меня ростом, но более плотного телосложения. В руках он крепко сжимал лук и стрелы.
— Брось оружие на землю, — прикрикнула я, топнув ногой.
Медленно и настороженно мужчина положил лук и стрелы перед собой на тропу.
— Зачем ты стрелял в мою подругу? — спросила я, увидев, что Шотоми выползает из зарослей.
— Я не хотел стрелять в нее, — ответил тот, не сводя глаз с окровавленной рваной повязки на ноге Шотоми. — Я хотел попасть в тебя.
— В меня! — онемев от бессильной ярости, я несколько раз открыла и закрыла рот, не в силах выговорить ни слова.
Когда, наконец, ко мне вернулся дар речи, я разразилась мощным потоком брани на всех известных мне языках, в том числе и на языке Итикотери, богатом самыми сочными ругательствами.
Человек замер передо мной в полном оцепенении, явно потрясенный не столько нацеленной в него стрелой, сколько моей площадной руганью. Ни он, ни я даже не заметили подошедших Этеву и Арасуве.
— Трусливый Мокототери, — сказал Арасуве. — Мне бы надо убить тебя на месте.
— Он хотел убить меня, — прохрипела я. Вся моя отвага улетучилась, и меня заколотила дрожь. — Он ранил Шотоми в ногу.
— Я не хотел тебя убивать, — сказал Мокототери, умоляюще глядя на меня. — Я только хотел ранить тебя в ногу, чтобы ты не смогла убежать. — Он повернулся к Арасуве. — Ты можешь не сомневаться в моих добрых намерениях; на моих стрелах нет яда. — Тут он посмотрел на Шотоми. — Я ранил тебя случайно, когда ты потащила Белую Девушку в сторону, — пробормотал он, словно еще не веря, что промазал.
— Сколько вас здесь еще? — спросил Арасуве, ощупывая рану дочери, но ни на секунду не спуская глаз с Мокототери. И, выпрямившись, добавил: — Ничего страшного.
— Еще двое. — Мокототери издал крик какой-то птицы, и ответные крики не заставили себя ждать. — Мы хотели похитить Белую Девушку. Наш народ хочет, чтобы она жила у нас в шабоно.
— А как, по-вашему, я бы туда дошла, если бы вы меня ранили? — спросила я.
— Мы понесли бы тебя в гамаке, — не задумываясь ответил мужчина и улыбнулся.
Вскоре из зарослей вынырнули еще двое Мокототери.
При виде меня они заулыбались, нисколько не смущенные и не напуганные тем, что были пойманы с поличным.
— Вы давно здесь? — спросил Арасуве.
— Мы выслеживали Белую Девушку несколько дней, — ответил один из них. — Мы знаем, что она любит ходить с детьми охотиться на лягушек. — Тут он повернулся ко мне, улыбаясь от уха до уха: — В окрестностях нашего шабоно лягушек хоть пруд пруди.
— А почему вы так долго выжидали? — спросил Арасуве.
Воин совершенно искренне признался, что я постоянно находилась в окружении женщин и детей. Он надеялся захватить меня на рассвете, когда я пойду по нужде в кусты, так как слышал, что я предпочитаю уходить одна подальше в лес. — Но мы ни разу не видели, чтобы она уходила.
Арасуве и Этева взглянули на меня с усмешкой, словно ожидая объяснений по этому поводу. Я в свою очередь уставилась на них. С тех пор как начались дожди, я стала замечать все больше змей в местах, отведенных для отправления естественных нужд, и я отнюдь не собиралась рассказывать им, куда хожу.
С таким же энтузиазмом, словно рассказывая увлекательную историю, Мокототери принялся объяснять, что они вовсе не собирались ни убивать кого-нибудь из Итикотери, ни похищать их женщин. — Мы хотели только забрать Белую Девушку. — И сквозь смех он добавил: — Вот бы все вы удивились, если бы Белая Девушка вдруг бесследно исчезла.
Арасуве признал, что это действительно была бы ловкая проделка. — Но мы бы все равно знали, что это дело рук Мокототери. Вы были настолько беспечны, что оставили в грязи отпечатки ног. Обходя окрестности шабоно, я видел множество следов того, что здесь побывали Мокототери. А вчера ночью я уже не сомневался, что здесь что-то неладно, — потому и вернулся так быстро со старых огородов. — Арасуве немного помолчал, словно желая, чтобы сказанное получше дошло до всех троих, и заявил: — Если бы вы похитили Белую Девушку, мы устроили бы набег на вашу деревню, забрали ее обратно, да прихватили бы еще и ваших женщин.
Мужчина, ранивший Шотоми в ногу, подобрал с земли лук и стрелы. — Я думал, что сегодня как раз подходящий случай. С Белой Девушкой была только одна женщина и ребенок. — Тут он с беспомощным видом взглянул на меня. — Но я ранил не ее, а другую. Должно быть, в вашей деревне живут очень сильные хекуры, которые оберегают Белую Девушку. — Он недоверчиво покрутил головой и взглянул на Арасуве. — Почему у нее мужское оружие? Мы как-то видели ее на реке с другими женщинами, и она стреляла там в рыбу, как мужчина. Мы не знали, что о ней думать. Потому-то я в нее и не попал. Я уже просто не знал, что она такое.
Арасуве велел всем троим идти в шабоно.
Абсурдность всей этой ситуации поразила меня до глубины души, и расхохотаться мне не позволяла только рана Шотоми, хотя губы все равно расползались в судорожной улыбке. Я старалась напустить на себя серьезный вид, но уголки рта то и дело предательски подергивались. Я взялась было нести Шотоми на спине, но она так смеялась, что нога ее снова начала кровоточить.
— Будет легче, если я просто обопрусь о тебя, — сказала она. — Нога уже не так сильно болит.
— Эти Мокототери теперь наши пленники? — спросила я.
Какое-то время она смотрела на меня непонимающими глазами и наконец сказала: — Нет, в плен берут только женщин.
— Тогда что с ними сделают в шабоно? — Их накормят.
— Но они же враги, — сказала я. — Они ранили тебя в ногу и должны быть наказаны.
Шотоми снова посмотрела на меня, словно отчаявшись заставить меня что-либо понять, и спросила, убила бы я Мокототери, если бы тот не бросил оружие.
— Конечно, убила бы, — сказала я громко, чтобы услышали мужчины. — Я бы убила их своими отравленными стрелами.
Арасуве и Этева оглянулись. Их суровые лица растаяли в улыбке. Они-то знали, что на моих стрелах яда нет. — Это точно, она бы всех вас перестреляла, — обратился Арасуве к Мокототери. — Белая Девушка не то, что наши женщины. Белые скоры на расправу.
А я задумалась, смогла бы я ив самом деле выпустить стрелу в Мокототери. Во всяком случае я бы уж точно врезала ему ногой в пах или живот, если бы он не бросил оружия. Я отлично понимала, что пытаться победить более сильного противника было бы чистым безумием, но я не видела причин, почему, уступая в росте и силе, нельзя захватить нападающего врасплох резкой оплеухой или ударом ноги. Это наверняка дало бы мне время убежать. Внезапный удар ногой вывел бы Мокототери из строя даже надежнее, чем лук и стрелы. И при этой мысли у меня стало спокойнее на душе.
В шабоно нас встретили мужчины Итикотери с натянутыми луками. Женщины и дети попрятались в хижинах.
Ко мне подбежала Ритими: — Я знала, что у тебя все будет в порядке, — сказала она, помогая мне донести свою сводную сестру до хижины Хайямы.
Бабка Ритими промыла ногу теплой водой, затем присыпала рану порошком эпены. — Теперь ложись в гамак и лежи смирно, — сказала она девочке. — А я принесу немного листьев, чтобы обернуть твою рану.
В полном изнеможении я пошла прилечь в свой гамак и, надеясь уснуть, подтянула повыше его края. Однако вскоре меня разбудил смех Ритими. Склонившись надо мной, она стала покрывать мое лицо звучными поцелуями. — Я слышала, как ты перепугала Мокототери.
— А почему спасать меня пришли только Арасуве и Этева? — спросила я. — Ведь этих Мокототери могло быть и больше.
— Да мой отец и муж вовсе и не ходили тебя спасать, — чистосердечно призналась Ритими. Она поудобнее устроилась в моем гамаке и принялась объяснять, что никто в шабоно даже не знал, что мы с Шотоми и малышом Сисиве пошли ловить рыбу. Арасуве и Этева наткнулись на нас с Шотоми по чистой случайности. Арасуве, следуя своим предчувствиям, отправился на разведку по окрестностям шабоно сразу же после ночного перехода. Хотя у него и были подозрения, что творится что-то неладное, он наверное не знал, что поблизости от деревни околачиваются Мокототери. Ее отец, заявила Ритими, всего лишь исполнял обязанности вождя и проверял, нет ли где следов пребывания чужаков. Подобную задачу вождь должен выполнять лично, поскольку желающих составить ему компанию в таком опасном деле не находилось.