После этой фразы глаза Шачи-суты снова закрылись, а следователь молча опустил ручку в папку и захлопнул ее:
— Ослиное упрямство. Я давал вам шанс, но вы его не захотели взять. И всё, что вас ждет — это Сибирь! И отбывать свой срок вам придется до последнего дня!
Шачи-сута отбывал наказание в исправительно-трудовой колонии общего режима ИТК 25/7 где-то в Оренбургской области. Он очень ослаб за время проведенное в зоне. Баланду он так и не брал — там всегда было что-то из убойных продуктов. Постоянно приходил к кухне и переворачивал пустые ящики в поисках картошки и хоть каких-то овощей. Если удавалось что-то найти, садился, доставал полкусочка хлеба, предлагал все это и ел. Хотя сидеть долго не давали. Надзиратели грубо окрикивали его:
— А ну чего расселся! Пошел, пошел. А ну давай работай!
Он еле вставал, но приходилось идти и работать со всеми вместе.
Приходя в барак, Шачи-сута ложился на нары. Немного отогревался и начинал читать мантру. Он очень часто писал письма. Письма для него были единственной ниточкой, связывающей его с тем миром, из которого его так грубо и так надолго вырвали.
Из письма Шачи-суты
Дорогие преданные.
Здравствуйте, Нитьянанда и Харидаса. Очень жду, когда закончится мой срок. Очень долго тянется время. Особенно сейчас, когда зима. Очень хочу, чтобы вы приехали. Хочу повидать вас. Здоровье сейчас стало хуже — сильные морозы. Работа тяжелая, одежда не очень теплая. Еды не хватает. Я уже писал вам, чтобы выслали мне, если можно, продуктовые посылки и деньги, чтобы я смог покупать прибавку к своему пайку, но пока ничего не получил. Возможно, это где-то теряется, возможно лагерное начальство просто не передает. Сложно здесь в зоне. Сложно общаться с заключенными. Меня перевели на химию. Здесь теплее. Только и это теперь не совсем хорошо. Стал много спать — ничего не могу с собой поделать. Если можете приезжайте или пишите письма. Преклоняюсь перед Вишнупадом.
Харе Кришна
Из ответа прокуратуры Оренбургской области на жалобу от представителей Московского Общества Сознания Кришны на нечеловеческое обращение и плохое содержание Оганджаняна Саркиса Рустамовича:
— Ваши жалобы по поручению прокуратуры СССР прокуратурой области рассмотрены. Проверка проведена с выездом в ИТК — 25/7. Оганджанян С.Р. В учреждение ИТК — 25/7 прибыл для отбывания наказания и был трудоустроен разнорабочим на собственном производстве колонии. Допускал случаи невыхода на работу, за что на него обоснованно налагались взыскания. По этим основаниям Оганджаняну было отказано в амнистии.
Ваше сообщение об неоказании Оганджаняну медицинской помощи, оставлении его без пищи при проверке не подтвердились. Никто его не избивал и не подвергал притеснениям за веру. По причине религиозных убеждений он отказывался от пищи кроме, хлеба и овощей. Отказывался от приема лекарств, доводил себя до полного физического изнеможения молитвами.
При проверке жалобы, нарушений закона администрацией колонии не установлено.
Заместитель прокурора области старший советник юстиции А. М. Витюков
Из воспоминаний Тринанди даса
— Уже после того, как Саркис и другие преданные были осуждены и отбывали срок наказания в местах лишения свободы, в Индии в святом городе Маяпуре на день 500-летия явления Господа Шри Чайтаньи Махапрабху Его Божественная Милость Харикеша Свами Шри Вишнупад провел для всех осужденных советских преданных заочную инициацию — обряд духовного посвящения. На ягье для всех русских вайшнавов были оставлены пустые места, им были даны духовные имена. Саркис Оганджанян получил духовное посвящение и был назван именем — Шачи-сута дас или слуга сына матери Шачи, слуга лотосных стоп Господа Шри Чайтаньи Махапрабху.
А в это самое время в ИТК 25/7 Шачи-суту вызвали для осмотра.
Он выглядел очень изможденным и постоянно кашлял. Врач внимательно послушала легкие:
— Думаю, что туберкулезный отряд. Шачи-сута был шокирован:
— Но у меня нет этой болезни, ее не может быть. Не нужно меня в туберкулезный...
— А вашего мнения здесь не спрашивают... Одевайтесь.
В этот же день Шачи-суту с вещами перевели к туберкулезникам. Всю ночь он кашлял и молился:
«О Господи, Кришна! Ты так далеко. Так далеко преданные. Как хочу увидеть их. Как хочу я снова взять в руки «Бхагавад — Гиту», четки. Время тянется. Господи, сократи его. Кришна, Кришна. Кришна! Мне осталось совсем немного, но как я слаб! Письмо, ещё письмо. Пусть приедут за мной. Письмо».
Здравствуй, Тигран. Меня перевели в 8-й отряд (туберкулезный) после санчасти. Но я знаю, что этой болезни у меня нет. Есть много, о чем писать. Меня представили на химию. Но когда положили в туб. отряд, то химия не положена. Мне придется подождать. Тигран, плохо, что меня лишили посылки, а в магазине не отовариться и свиданий меня уже лишили на месяц. Не представляю, что это уже последние месяцы. Как трудно жить. Еле-еле читаю мантру и поддерживаю принципы. Но если будет так продолжаться дальше, сам ты понимаешь, брат. Не знаю, что писать. Ну я тебе не пишу, что ты писал. Знаю, что твои письма, которые ты пишешь. где-то пропадают. Извини за почерк и ошибки.
Преклоняюсь всем вайшнавам. Харе Кришна.
20 августа 1987 г.
Последнее время Шачи-сута очень много болел. Практически не мог работать. Но работать его заставляли наравне со всеми. Он вставал, пытался что-то делать и не мог.
Надзирателю пришлось вызвать врача. После осмотра врач подтвердил, что работать Шачи-сута действительно не может:
— У него сильное физическое истощение. Лучше будет, если он отлежится несколько дней.
Последние недели Шачи-сута все больше лежал на нарах. Когда приносили паек — не притрагивался. Тихо бормотал мантру и прославлял своего гуру: «Джайя Вишнупад! Джайя гурудев!»
Иногда кашлял, а когда снова приносили паек — отказывался:
— Я не буду, не хочу. Дайте мне бумагу. Я лучше письмо напишу.
Дорогие преданные, совсем немного осталось, как тяжело. Мантру еще читаю, принципы еле поддерживаю. Если и выйду отсюда, то очень оскверненным. Сделал такие ошибки, которые раньше бы себе не простил. Мантру еще читаю, но учеником гуру себя считать не могу. Очень слаб. Очень плохо себя чувствую! Склоро освобождаюсь, но боюсь, чтло не доеду. Приезжайте, заберите меня.
Ваш маленький Саркис.
В один из таких последних дней Шачи-сута совсем не стал прикасаться к пайку — своим 400 граммам хлеба. Из несведенного серого лагерного хлеба он накатал четки — чётки для чтения святого имени Бога. Из старой пожелтевшей газеты сделал «цветочную» гирлянду. Тихо повторяя мантру Харе Кришна, он пытался сосредоточиться на своем духовном учителе. Передвигаться Шачи-сута мог к тому времени уже только ползком. Прилагая неимоверные усилия, он снял с себя тюремную одежду и с трудом вытащил из-под себя простыню. Затем он обмотался простыней, как духовной одеждой — дхоти. На исхудавшую, измождённую шею Шачи-сута одел бумажную гирлянду. Он достал чудом уцелевшее маленькое черно-белое изображение Харикеши Свами Шри Вишнупада, взял в руки хлебные четки, сел в медитативную позу лотоса и сосредоточился на повторении вечных имён Бога — Харе Кришна Харе Кришна Кришна Кришна Харе Харе Харе Рама Харе Рама Рама Рама Харе Харе... (О Всепривлекающий, о Всерадующий Господь! О энергия Бога, займи меня преданным служением Тебе!)
Через какое-то время ему стало казаться, что тюремные стены исчезли, а тело наполнилось необычной легкостью. Суровая реальность растворилась и вся его сущность погрузилась в иное, чистое и светлое бытиё.
В какой-то момент Шачи-сута вдруг смолк. Глаза, его чистые, красивые глаза, смотрели прямо перед собой. С изможденного, совсем ещё молодого, лица сошли грубость и серость. Оно озарилось блаженной, сияющей улыбкой. Шачи-сута повторил Харе Кришна в свой последний раз...