День разгорался солнечный, яркий. Синело небо, пригревало. На пристани неподвижно стоял большой катер. Разукрашенные красным сукном скамьи пылали на солнце пожаром. В городе застыла торжественная тишина…
Тем временем к украшенной флагами пристани подошла небольшая лодочка. Какие-то два финские поселянина, одетые в грубые балахоны и широкополые шляпы, хотели пристать к пристани и выйти из лодочки. Но блюстители порядка торопливо прогнали их от разукрашенной пристани. Старичок, сидевший у руля, направил лодочку пониже к берегу и там неторопливо сошел. Был он слегка сутул, весьма сухощав, но очень подвижен. В надвинутой на глаза широкополой шляпе поселянин стал проворно пробираться к дому бургомистра. С трудом старик протиснулся к дверям ратуши и хотел скользнуть в приемный зал. Но тут высокий строгий ленсман сурово остановил его.
— Ты куда идешь? — закричал он по-фински.
Старик учтиво поклонился и сказал:
— Допустите, я к господину бургомистру по весьма важному делу.
— Ступай, ступай прочь! Какие теперь дела! — проворчал еще строже ленсман.
— Послушайте, господин ленсман, по закону каждый человек может видеть и говорить с бургомистром! — Старик серыми глазами упрямо посмотрел на ленсмана, нахмурился.
— Это верно, — согласился ленсман. — Но сегодня здесь ждут большого царского генерала, и ему не до тебя. Убирайся подобру-поздорову…
Старик склонил голову и медленно выбрался из толпы. В эту минуту говор в народе стал громче.
— Мчит! Мчит! — загомонили в толпе, указывая на скачущего всадника. На резвом сером коньке он быстро подвигался вперед, ожесточенно размахивая руками. Сразу все пришло в движение. Из городского дома торопливо вышли бургомистр, комендант, чиновники, депутаты. На широкой улице впереди всех встал дородный представительный бургомистр с хлебом-солью в руках. Взоры всех устремились вперед. Это было своевременно, так как вдали в облачке пыли показалась карета. Народ восторженно снял шапки, готовясь торжественно кричать встречу. Бургомистр и комендант двинулись навстречу подъехавшей коляске. Из нее вышли трое военных. Суворова между ними не было.
— Как, разве его сиятельство господин фельдмаршал не приехал? — вскричал огорченно бургомистр.
Комендант огорченно пожал плечами.
— Не извольте беспокоиться, — отозвался на огорченные восклицания прибывший полковник. — Он сейчас будет, так как раньше нас выбыл сюда водою…
Озабоченность не сошла с лиц встречавших. Бургомистр и депутация вместе с прибывшими отправились на пристань. Все уселись в разукрашенный катер и поплыли на озеро, откуда должна была выплыть ладья фельдмаршала. Народ взбирался на окрестные холмы и скалы, откуда открывался широкий вид на зеркальные воды Саймы.
По-прежнему ярко светило солнце. Тишина застыла над озерными просторами.
И вдруг совершенно неожиданно за крепостными стенами раздался стройный гул солдатских голосов и, откликаясь многоголосым эхом, тихо покатился по озерной глади.
— Я так полагаю, граф изволил уже проследовать в крепость, — в раздумье сказал прибывший генерал.
— Не может того быть! У меня порядок, ваше превосходительство. Всюду расставлены часовые, — муха не пролетит незамеченной, — несколько обидчиво отозвался комендант, седовласый полковник.
Но тут с верхов крепости раскатился гром пушечного выстрела, синеватый дымок взвился и постепенно растаял над валами. Следом грянул второй выстрел.
— Видите! — поднял плечи генерал. — Фельдмаршал уже в крепости.
В это время от крепостной пристани отвалила лодка с офицером. Минуту спустя он докладывал коменданту:
— Граф Суворов изволил осмотреть крепость. Он просит вас к себе. Будет рад видеть всех желающих представиться.
Все были обескуражены. Слегка побледневший комендант хмурился, пожимал плечами и не мог успокоиться:
— Помилуйте, как же так?
Бургомистр и депутаты торопливо разместились в катере и поспешили к крепости. Им было очень досадно. Народ бросился к проливу, усеивая берег.
На крепостной площади был выстроен гарнизон, при орудиях стояли канониры, а Суворов со священником и старшими офицерами уже проследовал в одну из крепостных башен.
К коменданту подбежал унтер-офицер и попросил прибывших наверх.
— Послушай, голубчик, как же так получилось? — сконфуженно допытывался старик. — Кто просмотрел?
— Ваше высокоблагородие, — тихо отозвался солдат, — батюшка Суворов уже с час, как в крепости. А прибыли они в крестьянском челне, да с одним гребцом. А одеты в чухонский плохонький кафтанишко, да настрого приказали молчать о своем приезде. Он прошел прямо в церковь, помолился, осмотрел казармы, лазарет, а теперь, вишь, на стены взобрался и приказал палить из пушек…
Комендант не дослушал, торопливо и взволнованно бросился к башне. За ним гуськом стали подниматься бургомистр и гости. Каменные ступеньки лестницы были узки и круто поднимались вверх. Теснясь и волнуясь от предстоящей встречи, все терпеливо поднимались в высокую старинную башню. На площадке самого верхнего яруса, едва переводя дух, все увидели бодрого худощавого старика в сером финском балахоне и широкополой шляпе. Балахон был распахнут, и под ним виднелся мундир Преображенского полка с георгиевскою лентою через плечо.
В остроносом лице и в повадке старика было что-то смешное, простоватое. Но всем далеко было не до улыбок. Перед ними стоял Суворов.
Фельдмаршал приставил к левому глазу сложенные один на другой кулаки и, прищурив правый глаз, внимательно обозревал окрестности крепости. Не шелохнувшись при появлении коменданта и бургомистра, он, словно не замечая их, насмешливым бойким голоском выкрикивал:
— Знатная крепость. Рвы глубоки, валы высоки, через стены и лягушке не перепрыгнуть… Сильна, очень сильна! С одним взводом не возьмешь… Был бы хлеб да вода — сиди да отсиживайся. Пули не долетят, ядра отскочат… Гуляй, играй, пой песни, бей в барабан!.. Помилуй бог, хорошая крепость!..
Тут он опустил руки, проворно повернулся на одной ноге к прибывшим и с важным видом предстал перед нейшлотскими властями.
Комендант быстро выступил вперед и подал рапорт. Суворов не стал его читать, спросил просто:
— Сколько гарнизона?
— Семьсот двадцать человек, — кратко ответил полковник.
— Больные есть?
— Шестеро.
— Муки много? Крысы не голодны?
— Разжирели все.
— Хорошо. Помилуй бог, хорошо! А я успел у вас помолиться, и крепость просмотрел, и солдатиков поучил. Все хорошо. Аминь. Пора обедать… Есть чухонская похлебка?..