Вдруг старшины клуба засуетились, забегала полиция.
Словно по мановению жезла смолкла музыка и остановились танцы.
По залам пробежал торжественный шепот:
— Губернатор приехал!
Музыканты заиграли торжественный марш. В залу величественной походкой вошел седой среднего роста старик в вицмундире, со звездой на груди.
Он церемонно раскланялся во все стороны.
Окруженный старшинами собрания, с полицмейстером во главе, его превосходительство медленно удалился в уютную гостиную.
Здесь посредине стоял ломберный стол, ярко освещенный люстрами и каделябрами. За ним, в ожидании почетного гостя, сидели избранные партнеры. Здесь же устроился жандармский штаб-офицер. Обязанности его были точны и ясны. Он должен был зорко следить, чтобы приставленные к его превосходительству партнеры вели себя добросовестно, как подобает честным людям, и проигрывали порученные суммы сполна.
Губернатор занял свое место. Игра началась.
Она велась с неизменным успехом для его превосходительства. Он с достоинством олимпийца откладывал выигрыши.
В гостиную, двери в которую были распахнуты, никто не допускался, чтобы не отвлекать высокого гостя от мыслей при выборе карточных ходов. Если кому и становилось невмоготу и жаждалось увидеть сибирского власти теля, он мог подойти лишь к порогу святилища и на приличном расстоянии созерцать его превосходительство.
Карточная партия продолжалась несколько часов. Перед губернатором возвышалась изрядная горка червонцев и ассигнаций. Вельможа утомился и высказал пожелание об отдыхе.
Партнеры угодливо встали со своих мест. Моментально в гостиной появились полицмейстер и старшины собрания.
Его превосходительство поднялся с кресла.
В ту же минуту вновь прекратились танцы, а оркестр с мазурки перешел на марш.
Сопровождаемый почетным эскортом, высокий гость отбыл из благородного собрания.
С этого дня он аккуратно появлялся в собрании подряд две недели.
Здесь его неизменно раболепно встречали. Уходя, его превосходительство каждый раз уносил изрядную сумму. Счастье и удача всегда сопутствовали ему за зеленым столом.
Естественно, что, занятый такими важными делами, он вовсе не имел возможности заняться ревизией, откладывая ее со дня на день.
А затем губернатор махнул на все рукой: «Стоит ли беспокоить добронравных и почтительных людей, так гостеприимно и нелицеприятно встретивших гостя?»
Соблюдая врожденный такт, его превосходительство понял, что пора прекратить свои обременительные труды и отбыть в губернский центр.
Прошло несколько дней, и под колокольный звон тюменских церквей он уехал. А с ним исчезли все опасения и тревоги, и тюменские властители вновь зажили спокойно и привольно.
1944
Необыкновенные иркутские истории
1
В октябре 1806 года столица Восточной Сибири — тихий и захолустный городок Иркутск — встречал вновь назначенного гражданского губернатора Николая Ивановича Трескина.
Заранее продуманный церемониал встречи проводился со всем рвением. На церквах трезвонили колокола, над присутственными местами развевались трехцветные флаги, а на соборной площади знатные иркутские купцы и чиновники с хлебом-солью почтительно ожидали появления его превосходительства.
Но тут произошло весьма конфузное для иркутчан событие. Губернаторская карета застряла среди беспредельной глубокой лужи, пересекавшей главную улицу. И как ни старался ямщик, как ни стегал он могучих коней, — его усилия оказались тщетными. Постромки оборвались, а колеса экипажа глубоко и безнадежно засосало в топь. По прихоти случая его превосходительство очутился как бы на острове.
Это обстоятельство огорчило не только иркутских граждан, но и самого губернатора. Впрочем, сохраняя достоинство своего высокого сана, он ничем не выказывал недовольства и спокойно озирал свою будущую резиденцию.
Обозрение это не сулило ничего радостного. Перед взором его превосходительства простирались кривые и заболоченные улицы. После обильных осенних дождей они стали непроходимыми. Обывательские жилища разместились самым невероятным образом: одни дома выпирали на самую середину улицы, другие прятались в глубине дворов, — во всем ощущался полнейший беспорядок. Из-за нескончаемых обветшалых плетней и заборов возвышались колодезные журавли. В лужах спокойно плавали откормленные гуси.
Иркутск скорее походил на обширное и неблагоустроенное село, нежели на город.
К довершению этой неприглядной картины обывательские псы, переполошенные криками ямщика, подняли невообразимый несмолкаемый лай. Губернатор поразился обилию собак в небольшом городе.
Все это, вместе взятое, задело самолюбие его превосходительства.
Между тем встречающие спешно обсудили планы спасения господина губернатора. Самому сильному и дородному купцу в крепких козловых сапогах поручили направиться через хляби и на своей спине перенести его превосходительство на сухое и вполне надежное место.
Здоровенный детина бесстрашно вступил в болото и, дойдя до коляски, подставил широкие плечи его превосходительству. Губернатору оставалось только взобраться на крепкую купецкую спину и отбыть на земную твердь.
Со вступлением в должность нового губернатора и начались необыкновенные и весьма неприятные для иркутских аборигенов истории.
Новшества прежде всего коснулись губернаторской канцелярии. Официальный прием у его превосходительства начинался ровно в девять часов утра. К этому времени обширная приемная наполнялась казаками, полицейскими офицерами и дежурными чиновниками. Все молча выстраивались на точно установленных местах и замирали. Наступала глубокая тишина, непрерываемая ни шелестом бумаг, ни осторожным кашлем. Ожидающие не сводили глаз с двери, в которую должен был войти губернатор.
Когда напряжение достигало апогея, двери широко раскрывались; на пороге появлялся его превосходительство.
Первое его появление вызвало изумление и даже страх, ибо у многих закралось весьма коварное сомнение, — в здравом ли уме пребывает господин губернатор или просто чудородит?
Его превосходительство являлся в белом колпаке, из-под которого выбивались седые волосы, в белой рубашке со стоячим воротником и без галстука. Поверх всего был наброшен белоснежный халат, весьма похожий на саван, подпоясанный белым поясом. Из-под халата сверкали кальсоны. Шлепая мягкими туфлями, его превосходительство медленно обходил канцелярию. Своим видом он напоминал привидение.
Однако это привидение вскоре приобретало вполне выразительный человеческий язык и очень красноречиво распекало чиновников. Причем лексикон его отличался такими перлами, от которых краснели даже всё видавшие полицейские офицеры.
Тут же на приеме отдавались строгие распоряжения. Полицейские офицеры и казаки допрашивались о делах благочиния, — не ругались ли и не ссорились ли часом чьи-либо женки, вовремя ли в городе топились печи и не было ли жалоб со стороны мужей. Не менее интересовал вопрос о лицах, посетивших храм божий. Благопристойно ли молились и не высказывал ли кто еретических мыслей?
Чиновники, замирая, докладывали содержание бумаг. И если они были составлены кратко и выразительно, губернатор немедленно одобрял их. Ученые и кропотливые труды вызывали ярость его превосходительства. Поджимая губы, он делал выразительный непристойный жест и зло выкрикивал:
— Употребите их так!..
Его превосходительство терпеть не мог каких-либо возражений. Гражданской доблестью он признавал лишь одно — бессловесное послушание.
Ему пришлось применить немало усилий, чтобы приучить подчиненных к свойствам своего характера. Вице-губернатора он вынудил всегда и аккуратно подавать шубу. Дамы и старшие чиновники, а также купцы первой гильдии должны были являться по праздникам к губернаторскому двору и допускались целовать руку его превосходительства. Младшие чиновники и мелкое купечество этой чести не удостаивались.