Позади меня, устремляясь в небо, возвышалось здание Поталы — Обители Богов — одного из самых величественных творений человеческих рук. Многоцветная скала слабо светилась и играла всеми своими красками, отражаясь в спокойной воде. Повинуясь причудам изменчивого света, выпуклые пестрые образы казались наполненными жизнью. Они вздрагивали и шевелились в теплом дневном воздухе, словно толпа оживленно спорящих людей. Мощные лучи желтого света отражались от Золотых Склепов на крыше Поталы и, устремляясь вдаль, оставляли яркие блики на темных склонах гор.
Внезапный скрип согнувшейся ветки заставил меня обернуться. Мое внимание привлекла старая птица, севшая на дерево над моей головой. Ее оперение было линялым и серым — и от этого она выглядела более древней, чем старший обитатель монастыря. Взглянув на меня блестящими бусинками глаз, она крикнула: «Крак!», повернулась ко мне спиной и, сильно взмахнув крыльями, уронила вниз неожиданный «подарок». Все это она проделала с удивительной быстротой, силой и точностью. Только благодаря спасительному прыжку в сторону мне удалось избежать участи мишени. Птица снова повернулась в мою сторону и, прежде чем приковать свой взгляд к далекому горизонту, еще раз сказала: «Крак! Крак!».
Налетел легкий ветерок и принес с собой приглушенные звуки, свидетельствовавшие о приближении торговцев из Индии: мычание яков, сопротивляющихся попыткам погонщиков заставить животных идти быстрее, астматический скрип старой сухой подпруги, тяжелое шарканье ног и музыкальный шорох маленьких камней, разлетавшихся в стороны от идущего каравана. Вскоре я увидел уныло бредущих животных, тяжело нагруженных тюками с экзотическими товарами. Громадные рога, взметнувшиеся над мохнатыми бровями, то поднимались, то опускались в такт шагам яков, медленно плетущихся по дороге. Одни торговцы были в тюрбанах, другие — в меховых шапках, третьи — в потрепанных фетровых шляпах.
— Подайте, подайте во имя любви Господа! — молили нищие. Но торговцы оставались безразличными к их мольбе. Это выводило нищих из себя, и они заходились в страшных проклятиях:
— Ваши матери — просто коровы, путавшиеся с боровами. Ваше семя — семя Шайтана. Ваши сестры — базарные потаскухи.
Вдруг на меня повеяло странными запахами. Они заставили меня вздохнуть и внимательно принюхаться. Это были диковинные запахи из глубины Индии, смешавшиеся с ароматом чайных брикетов из Китая и пылью, которая высыпалась из поклажи, — все это, смешиваясь, доносилось до меня. Звуки колокольчиков на яках, громкие разговоры торговцев и проклятия нищих постепенно затихли вдали. Скоро женщины Лхасы будут встречать богатых гостей, а местные торговцы будут шокированы ценами на привезенные товары: их поднятые брови и повышенные голоса станут иллюстрацией непомерно высокой стоимости заморских вещей. Скоро и я отправлюсь обратно в Поталу.
Сзади до меня донесся какой-то непонятный шум, и я обернулся. Неподалеку совершали омовение будущие монахи. Двое готовы были уже подраться, потому что один плеснул водой на другого. Откуда ни возьмись, появились прокторы, и через мгновение провинившиеся уже смиренно шагали в сторону монастыря в железных объятиях «стражей спокойствия».
Но что это? Я обратил взгляд на кусты. Два крохотных блестящих глаза, находившихся прямо у земли, пристально смотрели на меня. Два маленьких серых уха были настороженно обращены в мою сторону, а тело — напряжено и готово стремительно унестись прочь, сделай я хотя бы одно неосторожное движение. Маленькая серая мышь обдумывала возможность проскользнуть между мной и озером, пытаясь пробраться к своей норке. Прямо у меня на глазах она бросилась вперед, не сводя с меня взгляда. Однако она явно слишком переволновалась: не глядя, куда бежит, она налетела на сломанную ветку и, пронзительно вереща от ужаса, полетела головой вниз. Прыжок был, увы, неудачным — до берега было довольно далеко. Перебирая лапками на лету, она шлепнулась в воду. Очевидно, бедная мышь не умела плавать и сразу же начала тонуть. Я зашел по колено в воду и взял ее в руки. Осторожно вытирая зверька краем моей мантии, я выбрался на берег и опустил маленький дрожащий комочек на землю. Замешкавшись на одно лишь мгновение, она скрылась в маленькой норке, позабыв поблагодарить меня за спасение. «Крак!» — прокричала старая птица, смеясь надо мной, а затем поднялась в воздух и, шумно размахивая крыльями, полетела в направлении Лхасы.
В направлении Лхасы? Это напомнило мне, что скоро я смогу вернуться в Поталу. У стен Норбу — Линга стояли монахи, наблюдая за сохнущим на земле бельем. Оно должно быть тщательно осмотрено и лишь потом собрано. Дело в том, что наши меньшие братья — насекомые — могли прогуливаться по лежащей одежде, и поэтому, сворачивая ее, монахи могли их раздавить. Одна уже мысль об этом заставляла буддийских священников вздрагивать и бледнеть.