Я задумался над этим. Да! Это была правда. Я чувствовал удовлетворение, спускаясь вслед за благородным Кис-Кисом, и впоследствии, оказывая помощь старику.
— Да, уважаемый Мастер. Вы правы. Я получил большое удовлетворение.
Упали вечерние тени, и закат натянул над нашей долиной свое пурпурное покрывало. В далекой Лхасе начали один за другим появляться огоньки. Было видно, как за шелковыми занавесками движутся люди. Где-то под нашим окном один из котов издал жалобный крик, и вскоре ему ответил другой кошачий голос. Мой Наставник встал и потянулся. Казалось, у него тоже онемели конечности. Я поднялся на ноги и чуть было не свалился лицом вниз: мы сидели и разговаривали так долго, что мои ноги совсем затекли. Лама подхватил меня и помог удержаться на ногах. Некоторое время мы смотрели в окно. Потом мой Наставник сказал:
— Этой ночью было бы неплохо как следует отдохнуть, потому что — кто знает? — завтра мы, возможно, будем очень заняты. Спокойной ночи тебе, Лобсанг, спокойной ночи.
— Благородный Мастер, — сказал я, — спасибо за то, что вы уделили мне столько времени. Вы так хорошо все объяснили, что, несмотря на свой очень нерасторопный и вялый ум, я, кажется, начинаю кое-что понимать. Спасибо Вам. Спокойной ночи.
Я поклонился и пошел к двери.
— Лобсанг! — позвал меня Наставник, и я повернулся к нему. — Господин Настоятель очень хорошо отзывался о тебе, и это нужно отметить особо, потому что он весьма аскетичный и строгий человек. Ты молодец. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — снова сказал я и ушел к себе.
Я быстро закончил свои нехитрые приготовления ко сну и лег. Мне долго не спалось. Я думал о тех вещах, которые услышал. И чем больше я думал, тем очевиднее мне становилось, что искренняя приверженность религии является залогом успешного духовного развития.
Глава 14 Путешествие в горы
Разорванная мантия — Визит на склад — Неожиданные обновы — Завтрак с Наставником — История одежды — Что мешает видеть ауру человека—Люди и их одежда — Сборы в дорогу — Переправа через Счастливую реку — Семейный монастырь — Ночь в горах — Неприступная хижина
Я недовольно перевернулся и некоторое время лежал, соображая, где нахожусь. С большой неохотой я заставил себя выглянуть в окно. Небо на востоке было светло-розовым. Кристаллики льда, висящие высоко над отчетливо вычерченными в прозрачном воздухе горными пиками, сверкали всеми цветами радуги. Справа от меня небо было еще темно-фиолетовым, и я наблюдал, как оно постепенно светлело. Было холодно. Каменный пол напоминал глыбу льда. Я дрожал. Мое старое тонкое одеяло было слабой защитой от утреннего холода. Я зевнул и протер глаза, пытаясь отогнать сон. Процедура вставания обещала быть столь неприятной, что мне хотелось отложить ее хотя бы на несколько минут.
Все еще наполовину спящий, я неохотно нащупал «подушку», которую заменяла мне мантия. Плохо соображая после глубокого сна, я долго копошился, пытаясь определить, где у нее «верх». Затем я сделал отчаянное усилие, пытаясь натянуть ее на себя. К своему величайшему огорчению я обнаружил, что не попал внутрь. Я выругался и вдруг заметил, что нечаянно разорвал свою мантию. В одном протертом месте была старая дыра, и теперь она легко поддалась моему усилию. Стоя голым на морозном воздухе, я мрачно осматривал поврежденное место. Было настолько холодно, что воздух, который я выдыхал, клубился небольшими белыми облаками. Что скажет мой куратор? Мне уже приходилось иметь с ним дело, и поэтому я знал, что он скажет: «Порча монастырского имущества — это бессмысленная глупость со стороны безмозглого мальчишки!»
Нам никогда не выдавали новые мантии. Если кто-то вырастал из своей, он получал другую от своего старшего товарища. Все наши мантии были такими ветхими, что едва не распадались на куски.
Итак, с моей мантией покончено, решил я, посмотрев на жалкие обрывки. Материал буквально расползался под моими пальцами. Я сидел и грустил, завернувшись в свое одеяло. Что мне теперь делать? На всякий случай я сделал в мантии еще несколько дыр и, завернувшись в одеяло, словно в мантию, отправился на поиски куратора. Когда я вошел в его комнату, он как раз отчитывал малыша, который просил новую пару сандалий.
— Ноги были изобретены раньше сандалий, мой мальчик! — говорил он. — Если я захочу, вы все будете ходить босиком. Ну ладно, вот тебе новая пара. Только будь с ней поосторожней.
— Ну а что тебе? — спросил он, заметив, что я стою, завернувшись в потертое одеяло.
Как он на меня смотрел! В его глазах можно было прочесть нескрываемое раздражение, ведь подумать только, какому-то послушнику опять нужно было что-то получить на его замечательном складе!