— А я уже говорила — настоящего полковника, если помнишь — попыталась сыронизировать Коташова. Тяжело ей было говорить о Константинове. Поэтому старательно избегала обсуждать вообще любые темы на его счет. И цветы… Цветы видеть не могла… Это были его цветы, хотя и не лично подаренные… Вот когда решение будет принято…
— Я-то помню, — заверила Ксюха, сворачивая на улицу, где жила Коташова. — Только, извини за напоминание, ты подпола-то удержать не смогла.
А вот сейчас… Ход был опасный. То прошлое Ритки не касалось никого. Да и… Никто о нем точно и не знал. Догадывались — да. А вот чтобы наверняка… И какой может оказаться реакция Коташовой…
— А может — не хотела?
Встречный вопрос вызвал усмешку Ксюхи. Она, тоже, не многое знала из того, что там, в действительности, было и происходило. Вот только наблюдать и делать выводы умела. А в жизни Ритки тот подполковник, сомнений в том не было, оставил достаточно серьезный след.
— Ты и не хотела? — удивилась Ксюха, сворачивая во двор дома Коташовой. — Рит, я конечно, может быть, не все про тебя знаю, — продолжала она, включая в салоне свет и отстегивая ремень безопасности. — Но то, что все было не так просто со Львовым, это уж точно. Ты же ненормальная была потом, когда он неожиданно уехал. Тебя… — откровение могло дорого сейчас обойтись. В прежние времена Коташова на данный счет взрывалась, как сухой порох. — Ты же бешеная была, на людей кидалась. Истерики через раз. Ну, что, хочешь повторения? — не удержалась она от очередного, далеко не безопасного вопроса. — Или это такая извращенная форма себяжаления? — закончила Маслова намеренно несуществующим в нормальном словарном запасе словцом.
На столько откровенно не говорили давно. Удивило и еще одно. К разговору о Львове Ритка отнеслась совершенно спокойно. Переболела? Или… Вот Масловой почему-то казалось — «вытравила». И ни кем-нибудь, а всё тем же Константиновым. И если тот сейчас исчезнет из поля зрения, то что ждет их всех… Это даже не Львов, это — Константинов, действовавший совершенно иначе. В чем, вот тут — точно, сомнений не было!
— Ну, знаешь, история не любит сослагательных наклонений, — с усмешкой обронила Ритка, выходя из машины. — Что было, то было. А вот было или нет, это уже знаю только я. А раз не удержала, значит не мое было. Знаешь, как пишут в «одноклассниках», по-моему, или в инсте где-то — если что-то из вашей жизни ушло, значит это не ваше. Так вот, раз подпол ушел, значит он не мой. И Константинов, если исчезнет…
Ксения с минуту внимательно смотрела на подругу. Вот назвать ту фаталисткой точно нельзя было. Что вдруг сейчас нашло…
— Господи, Ритка! — воскликнула Маслова, закрывая машину и направляясь следом за подругой в дом, — Ты, когда повзрослеешь, у тебя годы уходят! — продолжала она, не обращая внимания на удивленный взгляд Коташовой. Та гостей сегодня точно не ждала, учитывая, что на календаре — вечер четверга. — К тебе сороковник приближается. Ты понимаешь, что ещё год-два и вообще никак котироваться не будешь?
Уже вставив ключ в замочную скважину, Ритка, в удивлении оглянувшись, совершенно спокойно произнесла:
— А я не валюта, чтобы котироваться, начнем с этого, — придержав подругу в дверях, минуту спустя вручила той в руки поводок с радостно лающей Глашкой. — С меня ужин — с вас — прогулка.
Это была возможность хотя бы не на долго избавиться от общества Ксюхи. Самой же требовалось «перезагрузиться». Разговор о Константинове выбил из колеи. Сложно было о нем не вспоминать даже без цветов. Куртка… Остановившись перед зеркалом, Рита на несколько секунд прикрыла глаза… Вот свою поездку, свое общение с Алексеем Константиновым помнила до мелочей.
И кого пыталась убедить в том, что разрыв будет безболезненным и забыть получится без серьезных проблем?..
И снова возник вопрос со вторым номером… И снова стало обидно до слёз… Никогда не думала, что однажды появится желание стать не просто первым, а — единственным. Только ей настойчиво давали понять, что она всего лишь «очень интересна»… А, значит, о единственном номере разговора не шло.
Глашка с улицы вернулась довольная. Прогулка сегодня, из-за Риткиной задержки на работе, получилась с существенным опозданием, поэтому в компанию гуляющих «собачников» попасть не успели. Но сам факт даже получасовой прогулки был ей в радость.
— Теперь, что, на работе жить начнешь? — поинтересовалась Маслова, проходя в кухню, где Ритка успела накрыть нехитрый ужин.
— Не планировала как-то, — обронила Коташова, подвигая табурет. — Просто сегодня, действительно, был завал. А если ты о Константинове… — продолжала она, слегка растягивая слова, словно о чем-то одновременно размышляя, — Решение приму и всё будет отлично.