Прыжок вниз, на всякий случай Олег зацепился за край люка, качнувшись вперёд, изменил траекторию и приземлился в двух шагах от сидящего за столом стражника. Тот на удивление быстро среагировал, вскочил с табуретки и потянулся к фальшиону на поясе. Но все равно медленно: левый хук на скачке прошёл точно в челюсть, отправляя противника в глубокий нокаут, даже не пришлось добивать. Его проснувшийся напарник отправился следом, получив табуреткой по голове. Третий любитель спать в карауле находился в другом конце караулки и уже вскочив с топчана тянулся за оружием. Олег прыгнул в сторону, оттолкнулся от стены, перелетел через стол и боковым ударом ноги в голову нокаутировал последнего.
Развернулся, контролируя обстановку, и встретился с удивлённым взглядом ушкуйника, который только успел спуститься до середины лестницы.
— Чего стоишь, вяжи этих, лишние трупы нам без надобности, — новгородец как-то неуверенно кивнул и кинулся связывать оглушённых. В процессе успел поведать о причинах своего удивления. Виной тому оказался их зимний бой с подполковником. Многие, в том числе и близнецы, сочли его договорным, разумно сомневаясь, что продемонстрированная Олегом техника найдёт своё применение в реальном бою. Однако, увиденное им сегодня, заставило ушкуйника пересмотреть свои выводы. Строитель только про себя усмехнулся, не иначе коллегу впечатлил его прыжок с ударом ноги. Правильно, в обычном состоянии, успешно выполнить такой трюк довольно сложно.
Закончив с упаковкой стражников, Олег приоткрыл затянутое пузырём окошко и осмотрел предвратную площадь. Тишина, костёр так и горит, рядом лежит застреленный часовой, ничего не изменилось. Выскочив вместе с ушкуйником из башни, перебежали к воротам, сбросили два массивных бруса, запирающих створки. В щель между створками протиснулся новгородец с головнёй, вытащенной из очага у казармы. Подавая сигнал, описал ей два круга в вертикальной плоскости. Подмоги ждать не пришлось, первому отряду удалось спрятаться в паре десятков метров от ворот. Лучники заняли обе башни, взяв под прицел подходы к воротам и вход в казарму, остальные, разбившись на пары, сосредоточились перед входом.
Странно, но дверь в казарму оказалась открытой. — Что, впрочем, неудивительно — отметил про себя Олег — никто в здравом уме не захочет тут находиться. В казарме стоял ядрёный духан прелых портянок, немытых мужиков, протухшей жратвы и наверное ещё много чего, такого же, не слишком приятного. Кстати, никого, напоминающего дневального, не обнаружил; зря скрывался, изображая из себя ниндзя.
Вообще, в отличие от известных ему по службе казарм, эта отличалась невероятным, просто феноменальным разгильдяйством. Создавалось впечатление, что здесь дислоцировано не воинское подразделение, а устроила притон банда разбойников. Луч фонаря не смог выхватить из тьмы ни единого квадратного метра, на котором поддерживался бы хоть минимальный порядок. Сваленное в углах барахло, на взлётке длинный стол с остатками ужина, а сверху развешено шмотьё.
Про выравнивание кроватей по нитке они тоже не слышали, просто расставили как попало. А в некоторых, уж совсем беспредел, он углядел лиц противоположного пола, спавших в обнимку с солдатами. Выключив фонарик, строитель только развёл руками, как с такой организацией службы они смогли выдавить со своих земель бодричей с лютичами? Видимо, у тех дела с дисциплиной обстояли ещё хуже. Всё что его интересовало он уже видел, поэтому по выходу из казармы просто кивнул новгородскому десятнику, ответственному за зачистку казармы, показывая, что можно начинать. Махнул рукой своему напарнику, зовя за собой; их ждал следующий часовой, патрулирующий стену, обращённую к реке, дом местного бургомистра и купеческого старшины по совместительству. В общем, много дел.
Всю ночь промучившись с животом, смиренный служитель Господа брат Людвиг стоял на коленях перед распятием, пытаясь очистить свой разум от суетных мыслей, но ничего не получалось. Только вчера, вернувшись из утомительного путешествия по землям язычников, которым он проповедовал слово Божье, он подхватил какую-то брюшную хворь. Не иначе наказание ему за малое усердие в деле обращения заблудших к свету истинной веры. Монах одёрнул себя и прошептал вслух: «Господи прости, какая дурь лезет в голову». Ибо сказано, что Господь посылает дождь свой на грешных и праведных. При чём тут провал его миссии, если половина городка, как и он, со вчерашнего утра не успевает выносить ночные горшки.