Слова и близость девушки возбудили Феррона. Он крепче сжал рулевое колесо.
— Хорошо. Итак-, молодой ОппенЯайм не имеет отношения к вашему возвращению домой.
— Ни малейшего.
— Почему же вы вернулись?
Марва устроилась удобнее на сиденье.
— Я сама толком не знаю. Может быть, устала петь непристойные песни йеред заезжими пожарными. У посетителей лишь одно на уме.х Надоели постоянные приставания и грязные предложения, надоело от шивать нахалов. Я решила побыть дома несколько месяцев, нужно отдохнуть. — Она беззвучно заплакала, сама не зная из-за чего. — И еще где7то в глубине души я надеялась, что теперь, когда я сумела самостоятельно вырваться из нищеты, люди в родном городе будут рады увидеть меня. Но оказалось совсем иначе. Я для них по-прежнему нищенка Миллер. Вместо духового оркестра и возгласов: «С возвращением домой, Марва!» — я удостоилась лишь мерзких приставаний этого жирного приемщика багажа.
Она зарыдала. Феррон обнял ее одной рукой за плечи и положил голову себе на грудь.
— Ну, перестань. Забудь об этом. Он ничего особенного не успел.
— Благодаря вам.
— Все думаю, почему мы попали в такую передрягу там, перед почтой? И почему горожане и фермеры не хотят посещать мои аттракционы?
Марва вытерла слезы кончиком его галстука.
— Официантка смотрит на вас.
—. Она не видит ничего сверхъестественного.
— Похоже, вы знаете маленькие города.
— Я жил возле них тридцать три года.
— Вам нравится заниматься аттракционами?
— Это дает хлеб с маслом.
— А также шикарный «ягуар» с откидным верхом.
— Мне принадлежит только рулевое колесо. Остальное — финансирующей компании.
Марва потерлась щекой о грудь Феррона.
— Я тебе что-то скажу, Эд.
— Что же?
— Ты славный парень.
Феррон провел губами по ее волосам, тихонько, без страсти.
Ты тоже славная.
От волос исходил нежный и чистый аромат. Ему было приятно держать ее в объятиях, ощущать упругое давление ее груди, биение сердца.
Так он сидел долго. Вечерние тени удлинились. Заходящее солнце украсило воду реки тысячами медных дорожек. Далекий буксир с баржами растворился в глубоких пурпурных тенях, наползающих с дальнего берега. Ястребы кружили теперь ниже, над самыми верхушками темнеющих деревьев. Затем постепенно один за другим исчезли из вида.
Феррон поднял за подбородок голову девушки так, чтобы видеть ее лицо.
— Послушай, Марва. Скажи мне одну вещь.
— Что?
— Какой оркестр играет в клубе «Метро»?
— Оркестр Нэйта Адлера.
— А Мардж Аллен?
— Я сменила ее восемь месяцев назад, когда она обнаружила, что беременна. Кажется, она и Нэйт были тайно женаты уже много лет. До рождения ребенка ей пришлось оставить работу. Сейчас она уже снова поет, недавно вернулась.
Феррон медленно выдохнул воздух. Значит, Марва не лгала ему. Она действительно была певицей, как и сказала. Он не знал — то ли радоваться, то ли огорчаться. Она славная девочка и нравится ему. Растущее чувство к Марве пугало его. Он не хотел ни к кому привязываться. Боялся. «Ни одной женщине, — клялся он, — никогда не позволю поставить меня в такое положение, чтобы причинить ужасную боль, как это уже было»'.
— В чем дело? — спросила удивленная Марва.
Феррон встряхнулся и посигналил официантке.
— Просто я задумался.
Глава 5
Теперь дорога шла через болото. По обе стороны в ярком свете фар в болотной воде стояли ряды тополей, похожие на бесстыдно обнаженные фигуры стариков с длинными бородами. В небе еще виднелись бледные блики, но земля уже наполнялась запахами ночи. К Феррону вернулось ощущение нереальности происходящего. Зачем он здесь? Зачем везет по пустынной деревенской дороге девушку, которую впервые увидел всего несколько часов назад? Надо вернуться к своим аттракционам, необходимо быстро заработать денег, чтобы оплатить текущие расходы и отложить, сколько можно, для банка. Как только высадит Марву — все, никогда больше не встретится с ней. Он не хочет и не будет связывать себя ни с кем.
Болото кончилось и начались фермы. Время от времени фары высвечивали дом или сарай. Вот щенок смешно тявкнул на машину. Неуклюжие индюки с громким курлыканьем пересекли дорогу. Коровы, ожидающие дойки, стояли у ворот и тихо мычали. Наступающая ночь была наполнена уютными дружелюбными зеваками. Но все это не успокаивало, а, наоборот, еще больше усиливало тревогу в душе Феррона. Беби Ида все-таки не права. Он никогда не сможет обрести покой на ферме или в маленьком городке. Вся его жизнь проходила под скрип чертова колеса и пронзительные звуки каллиопы. В его венах слишком много опилок с арен цирков и аттракционов.