— И ты уверен, что он сдержит обещание?
— Конечно.
— Смотри. Как я поняла, двадцать девятого тебе останется до дня рождения всего несколько дней.
— Три.
— Ну вот. Самое опасное время.
— Любой день до третьего марта будет опасным.
— Но чем ближе, тем опаснее!
— Да ладно! Инген же рассчитывает успеть меня обработать до того, как мне стукнет семнадцать. Трёх дней маловато…
— Такому человеку, как лорд Инген, хватит и одного дня. А может, даже нескольких часов, — неприязненно проговорила Мирним.
— Для того чтоб убедить меня отдать свою жизнь, маловато нескольких часов.
— Ты помнишь, что говорил мастер? Я уверена, он не всё сказал. Я думаю, если тебя подвергнут чарам и при помощи чар заставят поверить, что ты согласен на всё, это тоже пройдёт… В общем, уж если для обряда сойдёт на худой конец и то согласие, которого добиваются магией, то тут хватит и пары часов.
Юноша посмотрел на неё, сдвинув брови.
— Если б это было так, зачем кузине Ингена было бы похищать ещё и сестру Андисты?
— Может статься так, что если жертва одурманена чарами или какими-нибудь химическими средствами, обряд даёт худший результат. Но на худой конец лорду сойдёт и такой результат, согласись.
— Нет, не согласен. Если графиня имела — да и по сей день имеет — возможность заменить Андисту любой другой подходящей девушкой со способностями… А таких немало и в Ночном, и в Дневном мире… В общем, если графине сгодится любая более или менее соответствующая её потребностям девушка, то лорду Ингену гожусь я один. Меня некому заменить. Поэтому он будет стремиться выжать из обряда со мной максимум. И не пойдёт он на что-то меньшее. Ему нужно всё.
Мирним смотрела на него, не отрываясь, и в какой-то момент в её глазах вспыхнуло восхищение.
— Да, ты прав, конечно. Ты прав. Но тогда тебе надо быть трижды осторожным.
— Думаешь, я этого сам не понимаю? Я не собираюсь соваться в пекло, и эти два месяца — если уж так понадобится — вообще не буду из помещений школы вылезать. А уж потом, когда выучусь, мы посмотрим, кто кого сделает!..
— Ну и правильно. — Девушка бросила салфетку на блюдо и поднялась. — Пойдём. У нас ещё алгебра не сделана. Честно говоря, как решать первые три примера, я представляю, а вот насчет оставшихся трёх у меня большие сомнения…
— Это не так сложно, давай пойдём, объясню.
— Ну и здорово!
Илья действительно был готов запереть себя в безопасности школы, но, сделав это, теперь маялся. Развлекаться он теперь мог разве что общением с Санджифом и девушками, ну и ещё немного с Фёдором. Но последний тоже готовился к выпуску и готовился лихорадочно, потому что не мог похвастаться успехами, а просто так в этой школе не ставили хороших баллов. Было очень сомнительно, что община готова оплачивать ему ещё один год здесь — что недёшево, — но даже если и так, с надеждой на высшее образование в этом случае можно будет распрощаться. Второгоднику нечего рассчитывать на помощь своего округа.
Болезненней всего была реакция Сергея — тот продолжал избегать бывшего друга и, если им случалось столкнуться, одаривал его презрительным до ненависти взглядом. Одновременно с тем прервалась и затеянная Ильёй игра — Ферранайр и Ирбал откровенно избегали его. Почему — нетрудно было догадаться, даже тупица или человек, вынужденный продолжать общение потому, что таков приказ, догадался бы, что притворяться бессмысленно. Всем уже всё было понятно, и если мастер даже не попытался что-то обсуждать с Ферранайром, то это не свидетельствовало ни о чём. Скорее нет — свидетельствовало, что у самого мастера сомнений нет и он просто не считает, будто тут есть что обсуждать.
Илья, конечно, не рвался к дружбе с этой малоприятной для него парочкой, но, во-первых, ему было интересно, какую ещё хитрость могут предпринять против него, и, пока это делалось через его одноклассников, была надежда своевременно разгадать задумку и что-то противопоставить ей. Во-вторых же, вообще малоприятно ощущать ненависть к себе. Эти двое, конечно, не демонстрировали ему своё отвращение, как в первый год его учёбы здесь, но уже и не пытались искать его расположения.
С некоторым удивлением Илья осознал, что деланная приязнь куда приятнее, чем откровенная ненависть, даже если ты прекрасно осознаёшь, что в твой адрес испытывают на самом деле.
Остальным же — ей-богу! — было чем заняться, кроме как сближаться и заводить тесную дружбу с парнем, с которым раньше общение строилось по принципу: «Привет, как дела, сделал уроки? А списать дашь»? За три года уже успели сложиться группы друзей и приятелей, которые вместе делали уроки и потом проводили скудные крохи свободного времени. Илью воспринимали как друга Санджифа Даро и на права знатного аргета не покушались, поэтому петербуржец чувствовал себя одиноким. И ему не оставалось ничего, кроме как зубрить и осваивать практические приёмы в магии. Ведь даже на виверне было не покататься, потому что морозы стояли очень сильные, то и дело начинались и почти сразу прекращались бураны, сильные ветры вбивали снежную пыль сквозь купол тепловой защиты, и дворнику через день приходилось разгребать дорожки, а по утрам холод пробирал даже сквозь выданные всем школьникам тёплые куртки. Защита справлялась с морозом хуже, чем в прошлом году, но учителя не решались увеличивать её мощь, потому что тогда под куполом и на границе с ним должен был потаять весь снег, а в условиях постоянных снегопадов и ветров это грозило небольшим наводнением или — в лучшем случае — сильной, прямо-таки осенней распутицей. Не говоря уж о солидных затратах энергии.