— Если это будет происходить так, как положено, то получится не хорошо и не плохо. Либо правильно, то есть по закону, либо неправильно. Но через Совет лордов — это ведь правильно, я ведь так понимаю?
— Ты так понимаешь, — подтвердила Мирним. — Но если умение болтать поможет Ингену принять, к примеру, закон об императорской власти — что ж, ты будешь это поддерживать?
— Начнем с того, что Оборотный мир — мне не родной, — с осторожностью начала Маша. — Я не могу поддерживать или не поддерживать чужой государственный строй. Я не считаю аристократию единственно разумным вариантом правления. Поэтому, если ваше государственное устройство изменится в соответствии с требованиями вашей конституции (или что там у вас), я смогу лишь констатировать, что это произошло в рамках вашего законодательства, им было так или иначе предусмотрено, а значит, всё произошло как положено, то есть правильно с точки зрения вашего же закона. Зачем гадать о том, кто что собирается предпринять в законных рамках и как этому можно помешать?!
— Я понял, Машка намекает, что если Инген протащит нужные ему законы, вы просто получите то, что хотели сами.
— Почти, — улыбнулась девушка.
— Ты ничего не понимаешь в нашей жизни и берешься судить? — Мирним процедила это сквозь зубы.
— Не берусь судить. Но либо ваш закон должен предусматривать защиту от дурных законодательных новшеств, либо это плохой закон. Исходить из того, что закон плох, фактически означает признавать необходимость его изменений, а значит, само по себе на какую-то часть — подготовка переворота. — Накрутила-то! — с неожиданным восхищением произнесла дочь учительницы истории и почему-то покосилась на Илью.
А тот лишь дивился, как прихотливы и стремительны изменения девичьих настроений.
— Я думаю, мы можем предполагать, что Инген что-то затевает, — сказал юноша. — Но мы никак не можем помешать, а если расскажем кому-нибудь, всплывет, где мы сами были в действительности.
— Тогда отец тебя точно прибьет, — подтвердила Маша, глядя на Санджифа.
— В прошлый раз он мне простил поход в дереликт.
— На этот раз его терпение наверняка лопнет.
— Наверняка…
— В общем, чего вибрировать-то? Разве мы можем что-нибудь изменить? К сожалению, ровным счётом ничего.
— Это не значит, что ничего и не следует делать.
— Саф, я ещё не решил, честно говоря, как я вообще отношусь к Ингену.
— Ты послушал его и на самом деле решил, что он таков, каким хочет казаться?
— Я, по крайней мере, сужу по тому, что видел и слышал сам, а не как ты — с чужих слов.
— Мальчики, вы что, решили поссориться? — удивленно спросила Маша.
— Нет, мы всего лишь продолжаем прежний разговор.
— Ребята, мы устали, может, продолжите свой разговор завтра? На свежую голову?
Принесли ужин. Две замученные служанки сервировали стол без особого удовольствия, но аккуратно, разложили салфетки, расставили бокалы, внесли два изящных кувшина с темно-аметистовым напитком, зажгли свечи в серебряных шандалах. Всё выглядело так, словно за стол предстояло сесть могущественному правителю обширных земель, его супруге и паре столь же родовитых гостей. Прежде для ребят так не накрывали, и они любовались подобной сервировкой только на приёмах или обедах с лордом Даро.
Санджиф, посмотрев на стол, погрустнел.
— А я и забыл…
— О чем?
— Отец же планирует прием. Причём именно здесь. Приём по высшему уровню. Наверное, слугам просто не пояснили, что для нас пока можно подавать попроще — всё уже готовится к мероприятию.
— Как я понимаю, будет что-то до ужаса чопорное? — спросил Илья, залезая в салатницу суповой ложкой, за что удостоился уничижающим взглядом служанки.
— Весьма. — Сын лорда холодно взглянул на служанку и та густо покраснев, поспешила выйти. — А вот лучшую прислугу, видимо, ещё не подобрали привезли.
— Да ладно, смотри, как красиво всё накрыли, неужели неправильно с точки зрения этого вашего этикета?
— Сервировка безупречная. А вот реакция на гостей оставляет желать лучшего. Хорошую прислугу не волнует, кто как ест. Хорошая прислуга вообще ни на что, кроме своих обязанностей, внимания не обращает.
— Теперь понятно, почему тут такой переполох поднялся, да так быстро. Наверное, началась подготовка к приёму, может, и твой отец прибыл для того, чтоб с тобой о приёме поговорить, — а тебя не наш. Да, как-то неудачно мы. — Илья проводил взглядом вторую служанку, проследил, как она закрывает дверь. — Неудачно мы попали.
— Всё очень удачно. До сих пор никто не понял, зачем мы вообще уходили, — заметила Маша. — Это ведь главное.
— Дай Бог, и не узнают.
— С чего им узнать? Я этой штуковиной размахивать не собираюсь…
— Поздно уже, — прервал Санджиф. — Надо есть и ложиться. Завтра наверняка рано поднимут. И на пляж одних не отпустят уж точно.
— Можно и с охраной — какая разница?
Девушки торопливо доели и поспешили к себе.
Илья тоже направился было к себе, но друг удержал его, поймав за локоть, и, когда они остались в комнате одни, сказал с озабоченным видом:
— Мне нужно с тобой посоветоваться.
— Что случилось? — Любопытство юноши оказалось сильнее опаски. — Что-то с отцом?
— Нет конечно. Дело не в отце. А в этом приёме. Понимаешь, прежние мероприятия были, скажем так, «широкие», отец не возражал, чтоб на них присутствовали мои друзья. Но этот будет происходить в узком кругу, и… Даже не знаю, как сказать…
— Я рылом не вышел? — предположил Илья. Он не почувствовал ни обиды, ни напряжения — пожалуй, даже наоборот. На фиг ему сдались все эти приемы?!
— Нет. Дело совсем не в тебе. Отец мне уже говорил, что тебя приглашает. Понимаешь, ты ведь — обладатель Дара. Неизвестно, есть ли у тебя родственная связь с императорским домом или нет…
— Говорил же — нет! Я чистокровный аурис. Аурисее некуда.
— Не важно. У тебя есть Дар, а значит, теоретически ты можешь быть родственником последнего императора — в принципе этого достаточно. Проблема с девочками.
— А что не так с девочками?
Санджиф был смущен. Таким сконфуженным Илья его не видел ни разу. Даже идеально владея собой, сын лорда не мог скрыть своего смятения по тому поводу, что оказался в крайне неловком положении.
— Мирним не принадлежит к высшему обществу нашего мира. Она — всего лишь дочка учительницы, даже не мага. В принципе высшее магическое образование более или менее приравнивается к благородному происхождению, хоть и с оговорками. Отец не разрешит пригласить её. И Машу тоже. Маша ведь, по вашим меркам, из крестьянского сословия. Я уж молчу о том, что она не аргет.
— А тебе что — важно, где она родилась?
— Мне — нет. И на приём мне наплевать, но я серьёзно поссорюсь с отцом, если откажусь пойти. Он меня не поймёт. И если приведу девушек — тоже не поймёт. Требования этикета и традиций высшего света, понимаешь? Я не представляю, как это объяснить Мирним и Маше.
— Ты боишься, что они обидятся?
— Обидятся наверняка. И выглядит невежливо.
— Так, получается, отец тебе запрещает, а ты должен отдуваться? Пусть он сам и объясняет.
— Не будет он ничего объяснять. Просто поставит в известность, и всё. А если станет объяснять, так ещё хуже. Получится намного грубее.
— Понимаю. Он подозревает, что у тебя с Машей что-то есть? И его это бесит?
— Нет конечно, — слегка удивился Санджиф. — он не стал бы возражать и в том случае, если б у меня уже на самом деле были с ней отношения. Просто у него весьма… своеобразный взгляд на эти вопросы. Он никогда не воспримет Машу всерьёз. Так, подружка сына. Временное, разрешённое развлечение… Это оскорбительно.
— Что — серьезно?!
— Ага.
— Слушай, ваши лорды до сих пор в восемнадцатом веке, что ли, живут? На дворе двадцать первый, ёжкин кот! Разрешённое развлечение, блин…
— Я понимаю. Но как объяснить это девушкам?
— Так и объясни. Что отец твой позабыл, в каком веке живет, девушку твою не уважает и потому на ихнюю сходку не зовет. Может, отправим девчонок на этот вечер в какой-нибудь город, в клуб? Они повеселятся, и им не обидно, и нам потом не придётся мириться.