— Дык, понятное дело. Уж наверное, стоит мне высунуться за пределы школы, люди этого лорда меня живенько к нему… Ну, в общем, тут ясно.
— В таком случае хотелось бы прибегнуть к кое-какой вашей помощи. Поскольку вы единственный Видящий, который нам сейчас доступен. — Она позволила себе улыбнуться.
— Ну какой я Видящий…
— Намного более умелый, чем кто угодно другой в стенах этой школы. Ведь чему-то же вы должны были научиться за эти два года!
— Ну чему-то… да…
— Всё, на что вы способны сейчас, может оказаться в нашей ситуации поистине бесценным. Со своей стороны, попытаюсь помочь вам всем, чем смогу. Идёмте. — Госпожа Гвелледан гостеприимно показала на дверь в соседнюю комнату, и он, аккуратно поставив чашечку на столик, поспешил за нею.
Это оказалась спальня — роскошно убранная кровать под балдахином занимала добрую четверть пространства комнаты, стены скрывали уложенные складками матовые портьеры, да два больших старинных книжных шкафа стояли по обе стороны от окна. К одному из них и подошла госпожа директор, в пальцах её неведомо откуда появился крохотный ключ, едва слышно скрипнул замочек, и за створкой, отделанной вставками из мутного молочно-белого стекла, обнаружились аккуратные кожаные корешки. А ещё — портрет мужчины с цепким взглядом и тёмной короткой бородкой.
Она аккуратно сдвинула портрет и вынула одну из книг, которую тот раньше прикрывал. Юноше показалось, что госпожа Гвелледан ласково огладила переплет прежде, чем открыть её. Коснулась одной-другой страницы, после чего закрыла и протянула Илье.
— Надеюсь, вам не придёт в голову идея читать эту книгу за едой, на улице или в ванной. Хотя она и не рукописная, однако напечатана ещё старинным способом, так что чернила могут и размываться. Но дело даже не в этом. Ещё тогда, когда мне её подарили, она уже представляла собой библиографическую редкость, а происходило это без малого триста лет назад. Надеюсь, вы это понимаете?
— Да, конечно. — Юноша принял том в ладони с благоговением. Тот, как оказалось, изрядно весил.
— И вернёте мне его в том виде, в каком он сейчас.
— Конечно.
— Идите, отдохните немного и принимайтесь за чтение. К сожалению, нам не оставили возможности на раскачку. Всё придётся делать быстро.
— Ну да, понимаю.
— Конечно, язык, на котором написана эта книга, может показаться вам чересчур сложным, устаревшим. Но я вложила внутрь зачарованную закладку. Ею просто нужно водить по строчкам, она работает как переводчик.
— Ага. — Илья ещё помедлил, не зная, скажут ли ему ещё что-нибудь, и, не дождавшись, вышел.
Для верности спрятав книгу под дублёнкой, Илья побежал в общежитие, причём на этот раз он решил идти через переход, а не через двор — а ну как снег попадёт на книгу и это испортит переплёт или какую-нибудь из страниц?
В общежитии было шумно. Потерявший голову комендант носился с этажа на этаж, за ним — работники и рабочие демоны, а вот школьников было не так и много. Юноша подумал, что, наверное, добрых три четверти ребят получили отпуск в город в этот день, а значит, школа обезлюдеет. Кто из них сможет вернуться? Как?
— Эй, ещё и ты решил тут натоптать?! — гаркнул на Илью комендант, но продолжать не стал — побежал дальше. Судя по всему, дел у него было больше, чем он мог надеяться выполнить самостоятельно. Юноша увернулся от него в свою комнату.
Санджиф уже был там, он стягивал с плеч суконный камзол. В комнате было студёно, должно быть, кто-то открывал окно, и Илье как-то сразу расхотелось раздеваться. Но уж дублёнку-то, по крайней мере, снять было нужно. Он сбросил сапоги и вынул из-под полы книгу.
— Смотри.
Сын лорда нагнулся над фолиантом. Осмотрел корешок с видом знатока-библиографа.
— Ого! Откуда это у тебя?
— Госпожа Гвелледан дала. Почитать.
— Ого! — Санджиф посмотрел с уважением и одновременно озабоченно. — Наверняка про Видящих.
— Естественно! Тут и думать не о чем! Петербуржец осторожно открыл книгу, провёл пальцами по форзацу — по необычной бумаге, напоминающей папирус, шероховатой, но очень плотной и даже слегка глянцевой. Его удивило наличие здесь надписи, выполненной летящим каллиграфическим почерком, странной, незнакомой ему вязью. Любопытство было разбужено, юноша принялся искать закладку, о которой его предупредила госпожа директор, и действительно нашёл её вложенной между двумя страницами. Она оказалась гибкой и прозрачной, напоминающей пластик, идущий на папки для бумаг. Нетрудно было догадаться, что этой штукой нужно вести по строчке, читая текст сквозь неё.
Вот только с рукописным текстом этот номер почему-то не прошёл. Попробовал пристроить закладку и так и эдак, но та не желала переводить написанное.
Илья в растерянности обернулся к другу.
— А ты понимаешь, что тут написано?
— Давай попробую, — предложил Санджиф. Нагнулся над форзацем, нахмурился. — Э-э… Если не ошибаюсь… Это «лли», кажется… Нет, «лль». «С любовью и благодарностью, тебе, Гвелль. Эйтард Рестер».
Глава 13
Он заснул над книгой в изнеможении. Должно быть, структура заклинания, которой была придана физическая форма закладки, пользовалась для перевода энергией пользователя, поэтому даже пара часов чтения давалась так же трудно, как два часа работы в поле. Зато смысл прочитанного почему-то лучше укладывался в голове и сразу запоминался. Книга была посвящена Видению, принципы которого, впрочем, были изложены с позиции мага, правда, может быть, с излишней поэтичностью и образностью. Многое опускалось, многое приходилось додумывать, однако Илья, привыкший выдавливать информацию из текстов, в которых по делу говорилось намного меньше, почти блаженствовал. Многое из того, что Лонагран, не понимая, пересказывал ему и заставлял заучивать, именно в этой поэтической форме приобрело новое значение и наполнилось новым смыслом.
Всё, описанное в первых трёх главах книги, касалось создания и формирования ориоров.
Открытия тоже утомили юношу, и он не заметил, как задремал, ткнувшись лбом в стол. Разбудил его, как ни странно, сон. Это было что-то очень странное, мало похожее ни на видение, ни на импульсы сознания в глубинах сонного царства — не столько зримые образы, сколько ощущения. Илье никогда прежде не удавалось воспринимать красоту в чистом виде, а именно это впечатление возникло у него, когда он пробудился, встрепенулся, удивлённый, как ему удалось не свалиться со стула. Уткнувшись взглядом в окно, он пытался понять, что же такое видел во сне, а потом уловил снаружи бледные отблески света.
Привстал, выглядывая наружу сквозь стекло, и обнаружил на снегу несколько фигур, они, должно быть, о чём-то говорили между собой. Потом один из этих таинственных людей пошёл по кругу, через каждые несколько шагов нагибаясь и что-то оставляя у ног. Второй вдруг скользнул вперед танцевальным шагом, и юноша догадался, что это женщина — мужчины так не ходят. Он буквально прилип к стеклу, наблюдая, как женщина делает несколько красивых поворотов, сопровождаемых гибкими жестами, немного напоминающими восточные. Потом остановилась, передёрнула плечами и сбросила с плеч шубку, следом за ней — шапку.
И Илья без труда узнал госпожу Гвелледан. Одетая во что-то светлое, она почти терялась на снежном фоне. Двигалась глава школы так изящно и гармонично, и от этого танца столь отчётливо тянуло магией, что юноша не выдержал — метнулся к двери, сдёрнул с крючка дублёнку, всунул ноги в сапоги. Ему до дрожи захотелось посмотреть на это вблизи.
По лестнице он прогрохотал, не особенно стесняясь. Изнеможённый дневными трудами, комендант спал как убитый, его подчинённые — тоже, и в общежитии царила мёртвая тишина, дрыхли без задних ног и все те, кому накануне всё-таки удалось выбраться из охваченного войной города — а таких оказалось неожиданно много. Больше половины отпущенных на праздник.
За дверью оказался дикий, невыносимый, нечеловеческий мороз. Он ударил наотмашь, словно тёркой провёл по лицу, перехватил дыхание. Стало очень трудно дышать, но Илья не собирался отступать. Он плотнее закутался в воротник дублёнки (перчатки, хоть и дырявые, как оказалось, более или менее держали тепло) и двинулся вперёд, стараясь не шуметь излишне. Благо до того места, где он видел людей, занимающихся каким-то чародейством, оставалось всего ничего. Главное — не околеть от холода по дороге и там, подглядывая за ними.