Ученики выходили один за другим, вот и Гермиона вышла. Она явно о чём–то беседовала со шляпой, долго и упорно.
— ГРИФФИНДОР!!!
МакГонагалл сняла с неё шляпу и Гермиона отправилась за свой новый стол. Задумчивая, вроде бы радостная, а вроде бы и нет. За остальными я особо не смотрел, лишь подмечая каких–нибудь интересных детей, о которых вообще ничего не знаю. Вот, например Гринграсс. Девочка–кукла, абсурдно идеальная внешне и с великой скукой на лице. О ней в истории о Поттере сказано только то, что она есть, а это уже очень много, учитывая количество детей и подростков вокруг, о которых я даже не слышал, не читал и не видел.
— Найт, Максимилиан.
Услышав своё имя, я направился к табурету, развернулся и сел. МакГонагалл тут же опустила шляпу мне на голову.
— Хм… Любопытно… И куда же мне вас отправить?
— Точно не Слизерин, — мысленно проговорил, обращаясь к шляпе.
— Почему же? На Слизерине вы сможете достичь величия…
— Слишком много проблем.
— Разве трудности не закаляют?
— Всё должно быть в меру.
— Что же… Вы не придаёте дружбе должной значимости, как и должной яркостью и необычностью личности не обладаете, а посему…
— ГРИФФИНДОР! — завопила шляпа на весь зал, и МакГонагалл тут же сняла её с меня.
Под бурные аплодисменты учеников своего нового факультета я направился к свободному месту за столом. Ученики моего факультета радовались, поздравляли, кто–то хлопнул по плечу. Слишком шумные, но думаю, это можно пережить.
— Я очень рада, что мы попали на один факультет, — обратилась ко мне сидящая рядом Гермиона.
— И я, — кивнул в ответ, и мы стали смотреть дальнейшее распределение.
Малфой, само собой, попал на Слизерин, причём моментально, шляпа даже коснуться его головы не успела. Когда вызвали Поттера, все сразу затихли, но отовсюду то и дело доносились вопросы: «Поттер? Тот самый Гарри Поттер?». А мальчик совсем не был похож на знаменитость в плане своего физического состояния. Мелкий задохлик, не приученный к опрятности, чёрные волосы торчат в разные стороны, лицо типичного служащего императорской Руси — вид лихой и придурковатый. И конечно же очки–велосипеды и шрам на лбу, еле–еле прикрытый чёлкой. И конечно же его направили на наш факультет. Вот тогда–то ученики вокруг буквально взорвались восторгом во всех его проявлениях. Мне даже тяжело было вообще на месте усидеть.
Когда распределили всех студентов, Дамблдор решил слово держать. Поздравил всех с поступлением и сказал те самые четыре слова, смысл которых ускользает от понимания фанатов вселенной уже на протяжении многих лет. Теперь и меня они будут терзать, ибо я особого смысла не увидел, но лёгкое напряжение, что витало по залу, пропало, будто и не было ничего.
Когда Дамблдор сел обратно в своё троноподобное кресло, на столах в один момент появились множество блюд на любой вкус. И жареное, и варёное, и тушеное. Отбивные, сосиски, колбаски, печёная курочка, свиные рёбрышки… А может быть и не свиные. Печёная–варёная картошка, салаты, в общем, здесь действительно можно было найти всё как для сытного ужина, так и для лёгкого перекуса.
Один из многих Уизли — Рон, сразу же принялся за еду, словно с голодного края приехал. Не так уж и по–свински, конечно, но я всё равно порадовался, что не сижу слишком близко к нему. Это, пожалуй, единственное, что меня раздосадовало. А так, я спокойно сидел, ел, наблюдал за людьми вокруг. Кто–то делился историями, связанными со своим происхождением. Пухлый скромный мальчик, который, как я и думал, оказался Невиллом, поведал об истории своего первого магического выброса. В тот радостный для всей семьи погожий день дядя Невилла хотел в очередной раз спровоцировать магический выброс у мальчика и для этого вывесил его в окно вверх ногами, держа за одну из них. Дядя отвлёкся и выпустил Невилла. Вот будь он действительно сквиб, то это был бы последний день его не самой лучшей жизни, а так он словно резиновый мячик поскакал вниз по улице. Кошмар, откровенно говоря.
Меня так толком ни о чём не спросили, так, по мелочи. Пир окончился тем, что вся еда и тарелки исчезли, а Дамблдор встал со своего кресла, начав очередную речь. Поведал о запретном коридоре, списке запрещённых вещей, о том, что Запретный лес — запретный. Потом он лёгким движением волшебной палочки создал иллюзию слов — гимн Хогвартса, и все его запели, каждый на свой лад. Хотя не все — некоторые просто открывали рот.
После сего выступления нас повели по гостиным старосты факультетов. Наш староста, Перси Уизли, вид имел важный, горделивый и смотрел на всех снисходительно, но не слишком.