— … а вот здесь собраны документы по сбору инвестиций для школы, — тихо говорил Дамблдор, подавая очередную папку.
Глянув на меня поверх очков-половинок, директор выпрямился в своём кресле.
— Минерва, оставишь нас для разговора?
МакГонагалл перевела взгляд на меня и, получив утвердительный кивок, быстрым движением руки собрала при помощи магии документы по папкам. Сами папки влетели в руки вставшей с места МакГонагалл.
— В таком случае, — заговорила она, — я ещё завтра приду, чтобы лучше разобраться в остальной документации.
— Хорошо, — кивнул директор, и МакГонагалл быстро покинула кабинет. — Присаживайтесь, мистер Найт.
Директор указал на освободившееся кресло за его столом.
— Чаю, лимонных долек?
— Не откажусь.
Пока я шёл к креслу, к столу подлетел поднос с сервизом и вазочкой с дольками. По воле директора с подноса взлетел заварник, и уже через несколько секунд мы сделали по первому глотку ароматного чая. Само собой, я, как и всегда, проверял всё на наличие различных добавок. Пусто.
— Отличный чай. Эрл Грей… С бергамотом.
— Да, мистер Найт, — почти незаметно улыбнулся директор. — Держу чай на все случаи жизни. Ну, а бергамот… Думаю, вы уже заметили, что я люблю всё, что хоть немного напоминает цитрусовые?
— Безусловно, — ответил я с лёгкой улыбкой, ставя чашечку на блюдце. — Вы хотели о чём-то поговорить?
— Да, — директор повторил мои действия. — Я уже наслышан о вашей победе. Даже скажу больше — видел лично. Посредством воспоминаний, конечно же. Тёмный Лорд и вправду пал, и тому есть яркое свидетельство — у профессора Снейпа пропала его Метка.
— Не только, — качнул я головой. — У Гарри впервые за всё время начал заживать шрам.
— Да, — кивнул директор. — Когда я вышел на Ложу Некромантов, мне показали нужное диагностическое заклинание. Они у них особенные. Когда чуть ли не посреди ночи в мой кабинет начал ломиться мистер Поттер и стал рассказывать о том, что во сне видел от лица Волдеморта ваш с ним бой и вашу победу, я тут же поспешил проверить его шрам. Крестраж исчез. Словно и не было никогда.
— У меня, директор, есть информация о других крестражах, но боюсь, в нынешнем свете она не актуальна.
— Согласен, — кивнул директор, проведя рукой вдоль бороды.
Солнце почти зашло за горизонт, и Дамблдор, взмахнув рукой, зажёг светильники в кабинете.
— Я бы очень хотел узнать, — продолжил директор, — как именно вы достигли такого результата, но понимаю, что подобная откровенность не появится просто так. Надеюсь, вы не сильно спешите и уделите немного времени старику, выслушаете историю?
— Почему бы и нет.
— Правда, даже не берусь предсказать ваше к ней отношение. Что же… — директор взял чашечку с блюдца на столе и сделал пару глотков чая. — Начну с важного, чтобы вы могли понять причины и суть. Тёмная Магия делится на три категории. Магия, суть и функция которой состоит в причинении непоправимого вреда здоровью, в пытках и в убийстве. Магия, для создания которой требуется причинение вреда, пытки и убийства. Магия, неосторожное использование которой, использование без оглядки или несмотря на последствия, способная причинить самому волшебнику или другим вокруг него вред здоровью, пытки и смерти.
Мы сделали по глотку чая и закусили дольками.
— Окклюменция неспроста относится к Тёмным Искусствам, а конкретно — к третьему типу. В молодости, я сам, можно сказать, пал жертвой своего перфекционизма и желания научиться всему как можно лучше, а выполнять — с наибольшей эффективностью. Со временем, конечно, многое случилось, многое пришлось пережить, но в окклюменции я понял одно — нужен баланс. Удивительно, на самом деле, как такая простая вещь проходила мимо моего сознания, ведь баланс важен в любом направлении магии. Когда я стал директором Хогвартса, да даже уже будучи старшим преподавателем Трансфигурации, я знал эту простую истину. А вы знаете, в чём состоит проблема окклюменции? Где обратная сторона этой медали?
— Если честно, директор, то я об этом не задумывался.
— Эмоции. Держа своё сознание под жестким контролем, вы держите в узде эмоции. В своих суждениях и поступках вы начинаете опираться лишь на логику и совокупность внешних факторов, имеющих визуальное воплощение. Да, окклюменция не даёт вторгнуться в ваше сознание, прочитать эмоции, прочитать мысли или воспоминания, но тем самым вы лишаете свою эмоциональную составляющую… Подвижности, пожалуй. Да, подвижности. Но это лишь полбеды.
Чай в чашечках закончился, и заварник вновь взлетел с подноса, разливая своё ароматное содержимое в нашу посуду. Пара глотков, и вот директор продолжил свою мысль.
— Самое неприятное в этом то, что при полном контроле теряется эмпатическая чувствительность. Эта самая чувствительность есть абсолютно у всех волшебников и даже обычных людей. Да даже самые примитивные животные, кроме насекомых и прочих обладателей примитивной нервной системы, обладают эмпатической чувствительностью. Для нас, разумных и социальных существ, эта способность сродни зрению по важности. Эта чувствительность позволяет нам понимать друг друга намного лучше, порой совсем без слов. На ней же основывается такое явление, как «эффект толпы» и многие другие.
— Понимаю, — кивнул я. — Потому, в своё время, я выбрал именно окклюменцию для защиты разума, хотя и имелась информация о других способах глухой защиты. Они лишали эмпатии начисто.
Директор лишь кивнул, отпив чая и закусив долькой.
— Это моё объяснение является вступлением сразу к трём темам для разговора, — продолжил Дамблдор. — Вы, наверное, замечали, какие искренние и светлые эмоции испытывают ученики, приходя в Хогвартс в первый раз? Эта радость от удовлетворившего их выбора шляпы, от появившихся в своём множестве блюд? Когда ты стар, ты уже не можешь радоваться подобному, как в первый раз, потому я и остальные преподаватели всегда присутствуют на первом и прощальном пирах в полном составе, а ведь присутствие отнюдь не обязательно.
— Допустим.
— Сильный легилимент, хочет того или нет, ощущает эмоции и поверхностные мысли куда более чётко. Это как человек с очень плохим зрением и человек с острым. И вот, я столкнулся с очень непривычными эмоциями и мыслями. Мне показалось очень интересным то, что вы, мистер Найт, очень «громко думали» о соответствиях и несоответствиях увиденного фильмам и книгам, канону, сказке о «Мальчике-Который-Выжил».
Сказанное заставило меня непроизвольно мысленно напрячься.
— Знаете, мистер Найт, — улыбнулся своим мыслям директор, глядя куда-то вдаль. — Феномен реинкарнации встречается крайне редко и уж тем более в таком виде, что человек помнит своё прошлое. Так, обрывки, мелкие детали. Встретив подобный феномен, да ещё и со знанием возможных событий, я оказался преисполнен надежды.
— Надежды?
— Вы ведь знаете суть пророчеств?
— Безусловно, директор, — кивнул я, отпивая чая и заедая тот лимонной долькой.
— Понаблюдав за Гарри, мальчиком, способным, если верить пророчеству, победить Волдеморта, и понаблюдав за вами, мистер Найт, я сделал выводы. Простые выводы. Том так или иначе возродился бы, ведь я точно знал, что его душа не покинула этот мир, хоть я и не знал, как он смог удержаться здесь. Понаблюдав за Гарри, я пришёл к неутешительным выводам о том, что в ближайшие десять, пятнадцать и даже двадцать лет от него не стоит ждать даже приближения по уровням силы и навыков к Волдеморту. Он мог победить лишь только удачей.
— Чтобы это понять, не нужно быть многоопытным мудрецом.
— Увы, Гарри не оправдал и толики надежд, — понурился директор.
— Но можно ли считать одной из причин подобного то, в каких условиях он жил?
— Безусловно, — директор откинулся на спинку кресла, лицом выражая всю свою скорбь. — Я совершил ошибку. Как много раз до этого, как много раз после… Знаете, мистер Найт… Перед вступлением в Орден Феникса все приглашённые проходят тщательную проверку. Дурсли… Как на них ни посмотри в то время, были великолепной семьей, дружной и любящей. Лили, — Дамблдор посмотрел на меня, — мать Гарри…