– Лучше всех! Ты же знаешь, у меня не может быть по-другому… – театрализованный оптимизм в отличие от возраста не увядал.
– Пойдём на кухню, я тебе гостинцев привёз…
– А-а, пойдём, пойдём. Я как раз чай себе заварила.
Они прошли на кухню. Артём невольно взглянул на иконы в углу: взгляд с них так и оставался печальным. Он достал из пакета продукты и присел на стул около обеденного стола. Под гипнотически внимательным молчанием матери Артём реально ощутил, что он только что сдал оброк, «спасибо» за который не полагается. Мать откусила бутерброд, запила чаем. Слегка щурясь, посмотрела на пачку, откуда только что отреза́ла вязкие полоски:
– Масло, восемьдесят два с половиной процента жирности… Двадцать пять из них я чувствую. А куда же они в такой маленькой пачке остальные упрятали?
– Сейчас всё научились делать… особенно китайцы, – улыбнулся Артём.
– Это масло тоже китайцы сделали? – спросила она серьёзно и хотела уже отложить бутерброд.
– Не, мам, не волнуйся…
– А я и не волнуюсь. Просто, не хочется уже. Ты мне шоколадного привези-ка… и сырку какого-нибудь из нашего магазина.
– Хорошо, мам. У продавщицы вашей спрошу, какой посоветует.
– У Таньки?! Она боится попробовать даже колбасу в своём собственном магазине… Ты на свой вкус возьми.
– Так я вот привёз на свой вкус…
– Ну, хочется другого. Вкус же у всех разный. У тебя один, у меня – другой, у Таньки его нету. Вот и всё!.. Ладно, как твои дела? – спросила она, всё-таки кусая бутерброд.
Артём хотел заполнить пустоту встречи, поведав о своей кинематографической жизни: об успехах, о драме, о больнице, о друзьях, но быстро замолчал, как только услышал: «Это не важно. Главное, тебе ведь заплатили?!»
Понятно, что пора расходиться. Вот и повидались. Вот и поговорили.
5
Никто толком не знает, где он родился, но сюда он прилетел прямо из Франции. Юго-западный, с ароматом изысканной свежести. Ветер всегда находит, чем пошуметь: где-то потреплет кусок фанеры, где-то – угол железа, вырвавшийся из-под шляпки гвоздя, а то и просто с глухим свистом прорежет сети полуголых уже деревьев.
Желтовато-тусклое утро. Вдалеке звенит циркулярка, сортируя доску на рейки и опилки.
Это был будний день. Торопиться сранья, дабы опередить наплыв грибников, нужды не было, поэтому отлично выспавшись, тётя Валя, Аня и Артём попили чай-кофе и поехали за грибами.
Не успели поставить машину и отойти от неё на пару шагов, как грузди стали путаться под ногами и сами проситься в пакеты. В течение получаса был набит полный мешок. Теперь можно спокойно поэкспериментировать с географией. И единогласным решением они направились в рощу.
Чтобы туда попасть, машину надо было оставлять по эту сторону посадок. Наши грибники прошлись по посадкам – получили порцию затравки, и потом Артём спустился по длинному, очень крутому склону один. Внизу было болотистое место, а он хотел узнать, можно ли здесь перебраться на ту сторону. Было действительно сухо. Артём приподнялся на другой холм и позвал Аню с тётей. Стар и мал медленно, опасливо спускались, пока достигли дна. Оказавшись в тростниковых зарослях, тётушка первая полностью исчезла из виду, а следом Анина голова поплыла по макушкам растительности, и казалось, что перед ней сами собой расступаются тростник и глухая крапива.
Вот и роща. Для грибников это был лес бизнес-класса. Скучная, неинтригующая срезка тут напрочь отсутствовала. Куда приятнее с маленьким взрывом радости обнаруживать очередной гриб, после кропотливого поиска под опрелой листвой, пробираясь местами сквозь терновники и густую поросль. Потом вдруг в нужном месте появлялись пенёчки, чтобы присесть отдохнуть, родник – чтобы смыть жар и утолить жажду и само собой, здесь безупречно чистый воздух.
Прямо из кустов молодого орешника выстрелил вальдшнеп. Его самого Аня не видела, но ей понравилось это слово в рассказах Семёнова. Только там не вальдшнеп стрелял, а в него, но здесь и была ведь идиллия!
И хотя в роще грибов было мало, но зато уж, если попадались подберёзовики, то они были огромные, при этом крепкие и нечервивые. Когда Артём первый находил такую добычу, то не срезал её, а звал дам посмотреть-полюбоваться этой красотой. Срезанные, казалось ему, производили уже не такое впечатление, чем, когда видишь эту громадину в траве под берёзами, облепленную сухими былинками. И когда, подходя, девушки радовались и восклицали: «Ого!», Артёму было от этого ещё приятнее.
Обратно он хотел повести свой «народ», по более пологому склону. Поэтому дал распоряжение всем сидеть и набираться сил, а сам снова пошёл в разведку. В этот раз его кроссовки нахлебались болотистой воды, штаны позабрызгались, и всем пришлось возвращаться тою же тропой, какую протоптали сюда.