– Однако, поступил по-свински. Свинье даже было бы простительнее, так как она не может поднимать головы, чтобы закатывать блаженный взор к небу.
– Я смотрю на человека, когда он вне стен монастыря. Если он спокойно обходится без службы в храме, даже в Великие праздники, то что было его пребывание в обители? Место перекантоваться?.. Мы не так много с ним сталкивались потом, но я успел отметить изъеденное червями сатаны сознание. Злоба, негативное восприятие окружения, тщеславие – это всё того происки. Опарыши для разума. При этом, надо отметить, он умный человек. Бывает так, русла нет, и только топь от этого… Легко хаять всё и вся, и театрально ухмыляться над теми, кто другой. Он жил среди людей, отрицая их. А так, на первый взгляд овцы целы, – и монах посмотрел на человека, оставляющего этот мир. Глазницы усопшего глубоко просели. Рот приоткрыт, словно хочет набрать воздуха, чтобы выдать свой триумфальный пассаж на флейте, уже не видимой этому миру. – Ему, чья душа была наполнена желчью, а голова изысками злобных нападок, трудно было на этом свете найти пристанище… Да и на том, думаю, будет тоже… Ну да прости, Господи, не нам судить, не нам решать такие вещи. Господи, Владыко живота моего, Дух смиренномудрия даждь мне!
Зазвонил телефон. После некоторых манипуляций на стекле тонкого чёрного брикета, монах приложил телефон к уху:
– Алло, отец Мефодий? Я вам по Ватсапу скинул. Посмотрите… Через часок, примерно, освобожусь…
– А как он снова тут оказался? – продолжил разговор молодой монах.
– На родине, в его далёком провинциальном городке, куда он было вернулся, его никто не ждал, разве лишь те, кому надудеть успел. Покатался, помаялся по разным местам, да и решил сюда вернуться, но не в монастырь.
– Поэтому и хоронить оказалось некому…
– Приезжал к нему приятель, тоже музыкант, со всеми своими вещами – полутораметровая плазма, музыкальный центр, бытовая техника… Полностью переехал жить. Не долго сумел вытерпеть. «Меня, – говорит, – его аскетичная болтовня выморозила». Тайком собрался и вернулся к себе на севера́. Да и он бы один не справился ни физически, ни финансово…
Настоятель начал отпевание.
3
Перестройка любовалась возрастом, магазины пустыми прилавками. Сеня дружно жил с тёщей, изредка видел супругу, изъятую из семейного очага бесконечными гастролями, и так и не увидел своих будущих с ней детей. Сейчас двое или даже трое носились бы с приставаниями: «Пап, мам, а что это, а почему это?» Первый семейный опыт по-своему расписал партитуру влюблённого дуэта. И для каждого в ней оказалась своя партия, расходящаяся клином от первоначальной гармонии. Как Сеня не старался подобрать аккорд к её соло, он ощутил то же, что тогда почувствовал Гази и повторил тихий его уход. «Уйти из дома, значит нету дома», – частенько стал напевать Сапунов в Сениной голове, но самому было уже не до музыки.
Несмотря на внешнее спокойствие, драма лопнувших отношений дала первые сбои главного двигателя организма. Теперь потеря одного звена судьбы подменялась другим – визитами в поликлинику. А дальше всё так же: работа, дом, работа…
– Сеня, – ах, Алина! Сотрудница по корпорации. Не знала она и даже подумать не могла, а из добрых побуждений подошла к Сене, спокойному, уравновешенному парню под два метра ростом, – у моей подруги Кати мозги автомобиля барахлят. Ты не мог бы посмотреть?!
Пройдёт ещё десяток лет, прежде чем Сеня поймёт, что там не только автомобильные мозги барахлили. Но только к этому моменту у них с Катей родится трое желанных детей. И есть ещё старшенький, четвёртый, происхождение которого Сене неведомо, но который сразу стал называть его папой.
4
Савва поселился в небольшом домике, близ монастыря. Иногда к нему наведывались хозяин дома «для порядку» да сосед, как прививка от затворничества. Сосед, хоть и далёк был даже от бубна, но точно знал, где есть отличный самогон.
– Монах пьёт таблетки от депрессии?! – сразу с порога язвительно заметил сосед, какую таблетку проглотил только что Савва.
– Енисей… или как там тебя, забываю… – не ожидая ответа продолжал он.
– Виктор батькович, да не ломай язык и голову. Для тебя я просто Савва, – Савва поставил чашку и отложил пластину с алюминиевыми бородавками к краю стола. Несколько бородавок были сдуты. Приветствуя соседа, он развернулся в полоборота.
Под столом, ещё со вчерашнего вечера, стояла пустая бутылка «Смирнофф». Витя может не заметить миску красной икры на скатерти или вывеску «Пива НЕТ» на ларьке, но не такую деталь: