Когда Анжела узнала, что гостем их чердака будет не Карлсон, а ФСБ-шник, она обозвала супруга каким-то неблагозвучным словом, заканчивая мысль, что не надо было никого пускать. Мать одобрила в этот раз дочь из других своих соображений:
– Правильно! Нечего его охранять! Надоел уже! В Швейцарии, вон, каждый год меняется новый президент, а живут как нам и не снилось!»
Такой оборот возмутил Анжелу, и она поменяла полярность своих высказываний, отдав приказ всё расчистить, отпылесосить, отмыть, примерно, как у её кота…
– Какой же ты всё-таки умничка! – сказала, выйдя из комнаты, Анжелка.
«Сто лет она про меня таких слов не говорила!» – подумал Колюня. Он вышел к супруге и увидел, что она поднимает с пола раскоряченного Рыжика. Тот от неожиданности поджал хвост и робко мяукнул.
– Когда бы ты ещё навёл там порядок?! – обернулась она к мужу.
Позитивно мыслить надо уметь всегда. Вот и у Анжелки получилось. Причём вслух.
– Так, а если его на куплетики потянет, даже когда там будет хорошо? – засомневалась она.
– На куплетики, Анжела, – Колюня выдержал вескую паузу, – от хорошего не тянет!
– Чердак чердаком, – сказала тёща, – вот только Мару Васильевну они ещё не знают! Её никакой спецназ не удержит. Разве, что только ей ногу экскаватором каким-нибудь не оторвёт.
– Мара Василльна – это да! Но мне поставлена другая задача.
– А я всё равно против! – тёща настаивала на своём.
– А я всё равно полезу расчищать чердак! – у Колюни перед глазами уже вырисовывался орден за защиту президента и белый пушистый кролик.
– Тогда молоко с селёдкой твоя пожизненная еда будет! И никаких ватрушек!
Анжелка предательски молча тискала кота.
– Маменька, это запрещённый удар! – Колюня растерялся. Только что его окунули головой туда, куда он четыре дня не окунал свой рабочий шланг.
Но пока его женщины ворковали между собой, он тайком поднялся на чердак и занялся уборкой. То, что копилось десятилетиями, к завтрашнему утру предстояло разметать и, далее по списку: отскрести, отпылесосить и т.д. Зазвонил оставленный внизу телефон. В три секунды Колюня спустился с чердака прямиком в ванную комнату. Смыв махровую пыль с рук и с лица временную усталость, кинулся к телефону:
– Алло.
– Правильное решение! – сказали и положили трубку.
И тут же телефон снова задребезжал. Теперь звонит Саня, с соседней улицы. С которым в жизни общаться-то и не приходилось, да и по телефону очень давно. Звонит и совсем потухшим голосом говорит:
– Колюня привет… Звонил твоей жене, на. Не дозвонился… Вот тебе звоню. Как до президента, на… Выручи, а?! – его фразы тренькали прощальным перезвоном. Едва всколыхнувшись, они плавно угасали в вязком выдохе.
– Привет, Сань! Как выручить?! – Колюня почувствовал, что назревает отрыв от дела государственной важности и личного счастья. Объём работы дома большой, но пока время терпит. Если что, ночь в помощь.
– Я… умираю…
Тишина. Колюня даже испугался, что это была его последняя в этой жизни фраза. Но Саня собрал ещё в себе силы:
– Привези мне… Таню.
(Предсмертное желание, что ли?)
– Зачем?
– Может, что сделает, на?! – тяжёлый выдох.
(Точно предсмертное желание!)
– Ты ей звонил?
– У меня телефона нет… – каждая фраза, как последняя.
– А ты по чём сейчас со мной разговариваешь?
– Да нет… Её телефона нет. Я буду дома… Иду вот, домой, на.
– Сейчас позвоню!
«Но сможет ли она чем помочь?! А если сможет, придётся везти!» – размышлял Колюня.
– Ты держись! Не умирай!
Звонок Тане. Не дозвонился.
– Сань, не дозвонился… Может, скорую тебе вызвать?!
– Да нет, не хочу огласки.
И тут Колюня услышал в телефоне, что его встретила жена. Какие-то шлепки, отдельные выкрики: «дай сюда», «я тебе вызову», «ты у меня щас», и в конце чёткий Санин голос: «Ну ладно, Колюнь, пока…»
Было понятно, что он уже ожил. Разве не чудо?!
На кухне, пока Анжелка наводила порядок, тёща села пообедать и рассказывала, как одна баба на кладбище ходила, а там мужик за ней – след в след. Колюня даже от чердака оторвался послушать, что там с этим мужиком-то интересного. Тёща ложку борща: хлю-лю-люп, и продолжает:
– Ну вот… Баба эта, красивая, она на пятнадцатом работала. Говорит, иду, а он позади идёт. А я уже месяца три не была на кладбище. А месяц назад, говорит, у подруги муж умер от коронавируса. – Да сейчас любая смерть – всё от короновируса. – А я не смогла на похоронах быть. Его где-то на новом кладбище похоронили. Подруга – с которой вместе в школе учились. – А ты, кстати, прививалась? Спрашиваю. – А как же! – По телеку, говорю ей, передача была, тех, кто пьёт, коронавирус не берёт. Так что, ты могла бы не прививаться.