– Шутите? – спросил Колюня, подсаживаясь и наливая себе чай.
– Совсем нет, – ответила Елена.
– А чего это ты сомневаешься?! – спросила тёща. – Вон, у нас в школе застукали ученицу на экзамене. Из Москвы позвонили и строго настрого предупредили, что такая-то, списывает с телефона. Ну, наши аккуратненько, быстренько так в пару минут, всё, что можно изъяли и доложили, что ошибочка вышла. Так они им оттуда фото прислали. Красивое, со всеми подробностями. Вот какая техника! С родителей хороший штраф сдёрнули и школе намекнули, мол, не по ошибочке ли кто-то тут работает?!
В это время над головами возникли три вертолёта. Скатерть со стола вместе с чашками, печеньями сдуло, мягко говоря, на клумбу. На Колюню немного пролилось, будто он подмочился. Судя по восторженным эмоциям – от радости. Елена вышла за калитку. Перед воротами стадиона толпились интересующиеся. Вертолёты поприноравливались и стали опускаться. Приехали!
– Снайпер у нас уже на чердаке? – аккуратно спросил Колюня подполковницу.
– Не снайпер, а я уже здесь. И на чердак не полезу.
«Вот те на! Вся уборка насмарку! Все старания коту под хвост!» – мысленно расстроился Колюня.
Анжела с тёщей повторно организовали во дворе стол. Теперь уже с котлетами и прочей трапезой.
– Мне сегодня пенсию добавили, – приговаривала при этом счастливая тёща.
Час пролетел быстро. Женщины щебетали и кушали. Колюне было не до еды. Он обнаружил в цветнике бутон и всё это время наблюдал за ним, когда он распустится. Наконец, Елене по рации поступило распоряжение.
– А можно?! – обратился Колюня к товарищу подполковнику, намекнув на чердак. Терять ему уже было нечего.
– Только осторожно! – смилостивилась раздобревшая подполковница.
Колюня взбежал по ступенькам. Он быстро открыл лаз и, поначалу всё же медленно, приподнял голову, пока не показались макушки вертолётов. Замер. Потом приподнялся ещё. Он увидел, как у не успевшего ещё остыть вертолёта, завращались лопасти. Слегка обвисшие, они кружились пока неслышно. Зато спешно в это время механик пронёсся под пузом одной махины и осмотрел подозрительно какие-то элементы.
«А вдруг, пока вертолёты стояли, оцепленные кругом в радиусе стадиона, кто-то невидимый прорыл подземный ход. И, очутившись точно под вертолётом, на дне жирно написал: «Это не я. Я здесь не был» или что-нибудь намного-намного короче», – сам с собой пошутил Колюня. Шутка сработала не на улыбку, а на обретение духа. Колюня осмелел и подошёл к окну. Толпа внизу восторженно наблюдала происходящее на стадионе. Один из кучки откололся и направился к дому. Он шёл, глядя прямо на чердачное окно. Взгляд этот не могли скрыть даже солнцезащитные очки. Казалось, он сейчас пойдёт по воздуху и стукнется с Колюней лбом через стекло. На нём был бежевый пиджак с чёрным велюровым воротником. Подойдя близко, он поднял руку и, сложив пальцы пистолетом, выстрелил Колюне точно в лоб. Колюня упал мгновенно. Ушиб руку, но быстро вскочил. Так же быстро мелькнуло: «Я взял огонь на себя! Скорее бы вертолёты взлетели!»
Вертолёты взлетели. Парящие напротив окна, рядом, они были неимоверно огромные! Человека в бежевом пиджаке нигде не было видно. Колюня слетел вниз. Хлопая всеми попутными дверями, он пробежал до калитки. Распахнул. Народ расходился. По лицам спокойным, отчасти удовлетворённым, стало ясно, что президент отбыл без происшествий. Пиджака не было нигде. Исполинские металлические стрекозы удалялись. С каждой секундой они становились всё меньше и стали меньше настоящих. Колюня закрыл калитку. Почёсывая локоть, он поплёлся обратно. Под яблоней Анжела и тёща накрывали летний стол. Тёща раскладывала ватрушки, Анжела заваривала чай. На краю стола стоял короб. Колюня подошёл и машинально открыл. Там была мягкая игрушка. Белый пушистый кролик. В лапках он держал открытку, подписанную: «Папа, я тебя никогда не забуду!»
Чистильщики
Чтобы одно очистить, нужно другое запачкать… но можно запачкать всё, ничего не очистив.
Джозеф Мерфи
Собака накануне не выла.
Побелка, оставленная многочисленными птицами на тротуаре, указывала исключительно на прекрасное озеленение центрального парка. Плотная аллея украшала территорию и очищала воздух. В щедрой тени громадных лип, на столике царственно белела полуторалитровая бутылка «Онегин». Точнее иногда касалась столешницы и тут же взлетала, обращая к небу дно. Вокруг неё, в лоханках замятых газет, мусорным полигоном виднелись нарезки того, что они назвали закусью. Трое мужчин средних лет коротали жизнь. Двое, правда, выглядели старше своих лет. Третий же, не соответствовал компании.